— А, ничего время не решит! — не соглашалась госпожа Амсале.
— Да разве тебе что-нибудь докажешь?!
Ато Гульляту хотелось выйти на свежий воздух. Но тут зазвонил телефон. Госпожа Амсале кинулась к аппарату.
— Где вы были вчера вечером?.. Я столько раз звонила! Вот нынешняя молодежь — даже не понимаете, что о вас беспокоятся… Только о себе думаете… А где Хирут? Спит? Что ты говоришь?.. Наш Деррыбье?! Вчера? Ну и дела! — Она положила трубку.
Ато Гульлят, успокоенный тем, что с детьми все в порядке, совсем было собрался выйти на улицу, но, услышав имя Деррыбье, задержался.
— Что с ним? Попал в аварию?
— Хуже.
— Ну скажи же толком!
— Его избрали председателем нашего кебеле. Прогневили мы бога. Вот он и наслал беду на нашу голову. Ну и новость! Деррыбье. Кто бы мог подумать! — У нее подкосились ноги, она в изнеможении присела на стул.
Ато Гульлята чуть было не хватил удар. Он еле дотащился до дивана.
— Ну и ну! Действительно только камень остается лежать на том месте, где его положишь. Пока живешь, не перестаешь удивляться. Деррыбье большой начальник. Государственный деятель! Боже, что еще готовишь ты чадам своим? — Госпожа Амсале нервно рассмеялась, будто ее пощекотали.
Ато Гульлят перестал что-либо понимать. Не Деррыбье ли всегда называл его «мой господин»?!
— Кончено теперь с господами, — вырвалось у него. В сердце закрался страх — ведь Деррыбье знает о тайнике с оружием. Он вспомнил, как Деррыбье, обливаясь потом, копал яму, и сейчас ему представилось, что в ту полночь Деррыбье вырыл ему, ато Гульляту, могилу. Поверить чужаку — все равно что черпать рукой туман. Да, над ним повисал черный туман… тень смерти… Черт бы побрал жену! Проклятье! Если бы тогда она не уговорила его припрятать оружие, сейчас ато Гульляту ничто бы не угрожало. Он злился на свою глупость. «Но Деррыбье каков! Вот если бы мои дети были бы такими же, как он, настойчивыми, упорными…» — думал он. Оставалось надеяться лишь на то, что Деррыбье, став большим человеком, не держит на них зла. Они с женой относились к нему как к сыну. Разве может он теперь навредить им, предать тех, кто его кормил? Деррыбье не из таких, успокаивал себя ато Гульлят.
— Ну вот, дождались! Говорила я тебе…
Ато Гульлят никак не мог отдышаться.
— Надо было раньше думать, нечего теперь слезы проливать о разбитом горшке. Что делать? Может, пойти и заявить об оружии?
— Ты же только минуту назад утверждал, что все решает время. А теперь говоришь, надо сдать оружие. Ты меня просто удивляешь! Два языка на одну голову!
Он смутился: в ее словах была правда, неприятная и унизительная. Беда, когда муж и жена начинают осуждать друг друга.
— И все же лучше сдать оружие, чем погибнуть, — сказал он, отдавая себе отчет, что постыдно трусит.
— Терпеть не могу паникеров, которые умирают каждый раз при малейших затруднениях. И чего ты перепугался? — Госпожа Амсале скорчила презрительную мину.
— Ну а что ты предлагаешь?
— Деррыбье хоть и не родной нам, но мы его воспитали. Ничего плохого ему не сделали. Если я и покрикивала на него, то так же, как и на своих детей. Мы его выучили, устроили на работу. Он не должен забыть, чем нам обязан. Нет, он нас не подведет. Помнишь, как-то приходил к нам? Давай пригласим его и осторожно выведаем все. Может, он забыл об оружии — и слава богу. А если помнит и будет молчать, так нам больше ничего и не надо!
Ато Гульлята не удовлетворило предложение жены.
— Нечего собак дразнить, сатану искушать. Позовем Деррыбье к себе, напомним ему об оружии, так он же нас и выдаст. Не ты ли сама твердишь, что человек меняется: завтра он будет совсем не таким, каким был вчера.
Госпожа Амсале косо взглянула на мужа:
— Да, это точно! Человеку верить можно лишь после его похорон. Но говорят же, что дым и смелый человек всегда находят выход. Почему бы нам не попытаться? Хоть он и чужой, но чем черт не шутит! Авось нелегкая вынесет. Может, сумеем договориться. Что ему стоит забрать у нас оружие тихонько, без шума, да и помалкивать?
Ато Гульлят не дослушал ее:
— Оставь ты, пожалуйста. До чего же ты наивна! Кому нынче охота другого выгораживать? Разве не знаешь — челядь только и мечтает, как бы выдать своих хозяев. Кто донес на фитаурари Белячеу, что у того на заднем дворе оружие? Слуга — и заметь, его считали самым преданным. Сегодня не только слуги предают своих хозяев, но и родные дети — родителей. Никто никому не верит. Злое время. Видать, придется нам пойти с повинной, — закончил он.