Сирак вышел на каменистую пыльную дорогу, которая вела к старой скотобойне. Он брел, спотыкаясь, и думал: «Что же все-таки наполняет жизнь истинным смыслом?»
В ответ он услышал смешок Агафари.
ГЛАВА 4
После ухода Сирака Цегие заметалась по дому, как раненый зверь. Кусала тонкие губы, выкручивала длинные пальцы, проклинала судьбу.
— Наконец-то я нашла свою соперницу… теперь я до нее доберусь, уничтожу так, что и следа не останется!
Она открыла ящик письменного стола, но он был пуст. Подбежала к шкафу, там ничего, кроме одежды, не оказалось. Она стала выбрасывать все подряд — и напрасно… Рукописи нигде не было. Это привело ее в бешенство. Она разбрасывала подушки, одеяла. Полезла под кровать. И вдруг оттуда выскочила громадная крыса. Цегие взвизгнула от страха и, рванувшись из-под кровати, сильно ушибла голову. Ей было и больно и досадно. Сейчас она ненавидела Сирака. Может, ему помогают колдуны? Может, кто-то хочет разрушить их семейную жизнь? Она обыскала все уголки, но рукописи так и не нашла.
Заплакал Иоханнес.
— Несчастное отродье, замолчи наконец! — закричала она. Обида на мужа, тщетные поиски и шишка на голове до предела взвинтили ее нервы. На сына она редко повышала голос. Теперь же не могла сдержаться.
С Сираком они познакомились несколько лет назад. До революции и в первые месяцы после перемен Цегие жила в так называемом рабочем квартале. Зарабатывала на жизнь тем, что продавала напитки и самое себя — обычное занятие девушек Аддис-Абебы, единственным достоянием которых является молодость. Сирак стал захаживать к ней. Когда он приходил, она закрывала свою убогую лавочку и вечер они проводили вместе. Жевали свежий чат, пили вино, проводили бурные ночи в любовных утехах. Тогда ей казалось, что они на пороге рая. Она не раз даже слышала райскую музыку. Как давно это было… Цегие вернулась к реальности.
— Вубанчи, ты что, оглохла? Накорми малыша, умой! Не слышишь, что ли?
Передав служанке сына, она опять погрузилась в воспоминания. Время! Сколько огорчений оно приносит! В первые месяцы после революции Сирак надолго исчез. И вдруг однажды в декабре, накануне крещения, помнится, это был четверг, как говорят, счастливый день, он неожиданно явился. Мрачный, похудевший, сам на себя непохожий. По лицу видно, что чем-то озабочен. Она так обрадовалась его приходу, что забыла и о лавчонке, и о посетителях.
— Где ты пропадал?! — бросилась она к нему.
— Не пропадал. Здесь я…
— Что с тобой? Ты чем-то расстроен?
Она не дала ему ответить, стала целовать в губы, глаза. Тут же начала угощать, принесла чат, желая увести его в мир прежних радостей. Но он молча отодвинул угощение и сказал:
— Ты не откажешь мне в одной просьбе, Цегие?
— Разве я когда-нибудь отказывала тебе?
И вдруг совершенно неожиданно:
— Давай поженимся. Я хочу, чтобы с сегодняшнего, дня ты стала моей женой. Клянусь тебе в своих чувствах этими свежими ростками чата.
Сирак обнял ее и поцеловал.
Она засмеялась. Не могла понять, шутит ли он или говорит серьезно.
— Милый мой, как может муж дочери министра делать предложение падшей женщине? Нам хорошо вместе. Но жениться! Странно, что ты вообще сюда приходишь! Как оставляешь ты свою мадонну в ее раю на эти часы? Не понимаю я мужчин Аддис-Абебы. И что ты во мне нашел такого, чего тебе не хватает в жене, не понимаю.
Он посмотрел на нее серьезно и сказал:
— Нет у меня ни жены, ни сына.
Время было суровое, и она подумала, что их увели солдаты — так же, как и ее отца. Она не выдержала и вскрикнула:
— А что они сделали с ребенком? — Она знала, как Сирак любит своего сына, как беспокоится о нем, и заплакала.
— Нет, их не арестовали. Жена сбежала… в Англию…
Цегие не могла поверить своим ушам.
— Даже не посоветовалась с тобой? Тайно?
— Да, она ничего мне не сказала. Ведь она меня знает. Знает мое настроение. Она была уверена, что я никогда не оставлю родину. Куда бедняку бежать из Эфиопии? Где бы он ни был, сердце его с родиной. Может, и лучше, что она так исчезла. У нее не оставалось выбора.
Этого Цегие понять не могла. Как жена может оставить мужа, сбежать от него? Жена не должна оставлять мужа в несчастье. Ее судьба — умереть вместе с ним. Ну и времена наступили! Если, даст бог, поживем еще на свете, должно быть, много увидим непонятного. И все это принесла революция…
— Как говорят, классовая принадлежность сильнее всяких чувств, — продолжал Сирак. — Она выбрала то, что ей дороже. И пусть ей будет хорошо. А у меня в жизни свое место. Что было, то было. От прежней жизни у меня остались лишь воспоминания. Нельзя жить прошлым. Жизнь еще впереди. Я хочу прожить ее с тобой.