— Ты очень мудрая, — заметил Лучиано и подал Алисе театральный бинокль.
Она взяла его и поблагодарила.
— В принципе, мои глаза достаточно зоркие и я смогу увидеть происходящее на сцене и без бинокля.
— Дело не в этом, — заметил Лучиано. — Это просто является неотъемлемой составляющей оперы: осматривать исполнителей через бинокль и в перерыве обсуждать, как они исполняют роли. Мы должны отметить также, кто сегодня поет в роли графа Альмавивы, Розины, доктора Бартоло и, конечно же, Фигаро!
— Я даже не подозревала, что вечер оперы такой сложный, — ответила Алиса с наигранным вздохом и подмигнула Лучиано.
Она направила бинокль на купол зала и стала рассматривать картины, которые, возможно, были единственной роскошью в новом оперном доме. Потом свет в зале погас, разговоры в рядах и шарканье ног по паркету постепенно затихли. Занавес на сцене засиял в ярком свете газовых ламп, и невидимые тросы подняли его вверх, открыв вид на сцену.
Латона опустила театральный бинокль.
— Дядя, там, в ложе, сидят вампиры!
Она передала бинокль Кармело, который долго осматривал ряды напротив.
— Да, ты права, моя дорогая, причем не только в этой ложе. Я не могу поверить, что они здешние.
Латона долго разглаживала свое длинное нежно-желтое платье с красными лентами, потом наконец снова взяла бинокль, который отдал ей дядя. Казалось, она тянула время. Но для чего? Ее сердце тревожно билось, однако она даже себе не хотела признаться в том, что осматривалась в поисках знакомых голубых глаз и бледного лица с губами, которые поцеловали ее. Едва прибежав домой и внимательно осмотрев шею, она задалась вопросом, почему он поцеловал ее, а не укусил. Вампиры жили, питаясь кровью своих жертв. Они были злыми существами, которые не знали ни сомнений, ни жалости, никаких чувств, ведь чувства были присущи только человеку. Или все же нет? Может, дядя не все рассказал ей об этих существах, потому что он сам не очень хорошо знал их?
Голос Кармело прозвучал словно издалека:
— Странно, что их собралось сегодня так много. Я не знаю, как объяснить это. Я не вижу ни одной причины, которая бы волновала меня, — тихо добавил он.
Латона не ответила. Она продолжала смотреть в бинокль.
И тут она увидела его. Ее сердце подскочило, и она подумала, что больше не сможет дышать. С тремя другими вампирами, похожими на него, но выглядевшими на несколько лет младше, он сидел выпрямившись и смотрел на сцену. Вместо простого английского жакета на нем был элегантный фрак. На заднем плане она увидела еще несколько силуэтов, но они не интересовали ее. Латона не отрываясь смотрела только на Малколма и пыталась вдыхать и выдыхать равномерно.
Хотя действие подходило к своей кульминации, Малколм неожиданно отвернулся от происходящего на сцене и посмотрел прямо на ее ложу. Латона отпрянула, прижавшись к спинке стула, и выронила из рук бинокль. Тот упал на юбку, но девушка даже не заметила этого. Он увидел ее! Да, он посмотрел ей прямо в глаза. Даже при этом тусклом свете и на таком расстоянии ей показалось, будто она увидела глубокую синь в его глазах.
Кармело наклонился к ней и достал бинокль из ее лент и рюш.
— Что такое, моя дорогая? Каков итог твоего подсчета? — спросил он с легкой иронией в голосе.
— Что?
Ей с трудом удалось повернуть голову и посмотреть на дядю.
— Скольких вампиров ты насчитала? Судя по всему, их количество напугало тебя. Ты так побледнела!
Он потер ей пальцы, которые стали такими же холодными, как руки, щеки и губы Малколма.
— У меня прямо мороз пошел по коже!
— Да, их чертовски много!
Латона решила, что больше не будет думать о голубых глазах, и попробовала улыбнуться.
— Дядя, ты чертыхаешься? Надеюсь, ты упомянешь об этом в своей исповеди!
— Естественно! Мне же не хочется, чтобы на моей бедной душе был еще один грех.
Его голос по-прежнему звучал по-светски непринужденно, но Латона почувствовала, что он тоже напрягся.
— Возможно, они все прибыли в Рим, чтобы объединиться и вместе выступить против людей.
— Ты это серьезно? — Латона невольно вздрогнула. — Они не выглядят такими уж воинственными. Ты считаешь, что они действительно опасны сейчас?
Кармело покачал головой.
— Конечно, опасны! И поэтому я буду продолжать устроенный кардиналом маскарад и помогать ему, даже если на фоне всех этих хищников он кажется самым смертельно опасным зверем. — Кармело сжал руку племянницы. — Я хотел бы, чтобы ты во время антракта осталась здесь! И когда мы пойдем, ты должна все время быть рядом. Все остальное кажется мне слишком рискованным!
Она кивнула, облегченно и в то же время разочарованно и печально.
В антракте публика устремилась в фойе и на большую лестницу в вестибюле. Там наливали шампанское и на тончайшем фарфоре предлагали изысканные канапе — по крайней мере, для зрителей из дорогих лож. Простой народ оставался внизу.
Анна Кристина стояла на лестничной площадке и со скучающим видом смотрела по сторонам.
— Здесь все так жалко и провинциально. Этот белый мрамор такой простой и холодный.
Мари Луиза, как всегда, согласилась с ней, хотя и не совсем поняла, о чем именно говорила ее старшая кузина.
— Вена — это совершенно другой класс. Я спрашиваю себя, зачем нам нужно участвовать в этом пригородном представлении?
— Я все равно не переношу это пение, — пробурчал Карл Филипп. — Я не знаю, почему женщины должны всегда кричать на самых высоких тонах.
— Это, мой дорогой кузен, называется сопрано! — сердито сказал Франц Леопольд. — И к тому же действительно хорошее!
Он отставил нетронутый бокал с шампанским, который подал ему один из официантов, и устремился вниз по лестнице. Он был зол. Но лучше чувствовать себя злым, чем беспомощным, и, даже пытаясь отрицать это, он все равно знал, что собрания людей смущают его. Это было похоже на легкое головокружение, с каждым разом становившееся все сильнее. В принципе, он не впервые вышел в свет людей. Но вначале все складывалось совсем иначе. Он испытывал искрящееся волнение, которое будоражило кровь. Предвкушение, которое увеличивалось с каждым разом, пока… да, пока он не нарушил правило, которому должны были повиноваться все юные вампиры.
Подгоняемый беспокойством, Франц Леопольд шел по коридорам. Лица расплывались перед его глазами, разговоры превратились в непонятный гул. Платья казались размазанными цветными кляксами, которые то появлялись, то вновь исчезали. Кроме одного. Неожиданно Франц Леопольд понял, что уже некоторое время следовал за определенным розовым платьем, в которое была одета белокурая девушка. Она устремилась к двери в комнаты, куда могли входить только дамы, чтобы освежиться или посетить место, необходимое только людям. Дверь бесшумно закрылась за ней. Уже в третий раз прозвенел звонок. Опера продолжалась. Ему нужно было возвращаться в свою ложу. Дверь распахнулась, выпустив трех юных дам. Девушки в розовом платье с ними не было. Франц Леопольд поклонился и пропустил их. Весело хихикая, они поспешили по коридору. Теперь она была там одна. Он знал это, хотя и не мог сказать почему.
Другие хватятся его и будут искать, но если они найдут его здесь, то у него будут неприятности. Чертовски большие неприятности! Франц Леопольд облизнул губы. Он нажал на ручку и вошел в освещенную свечами комнату. Девушка сидела в кресле перед зеркалом с пуховкой в руках. У нее покраснели глаза. Она плакала? Услышав звук открывающейся двери, она развернулась и уставилась на Франца Леопольда.
— Простите, синьор, эта комната только для дам. Вы, должно быть, не заметили табличку на двери!
Франц Леопольд поклонился ей.
— Нет, синьорина, заметил.
— Он не вернулся с антракта, — сказала Иви. Ее голос прозвучал обеспокоенно.
— Что? Кто? — переспросил Лучиано, который привел обеих девочек к их ложе на третьем звонке.
— Франц Леопольд. Я видела, как перед этим он сбегал вниз по лестнице.