— И этому нет никаких извинений! — воскликнул он и уставился на истерзанное тело.
На красные подушки насыпалось немного пыли.
— Почему ты не поговорил со мной об этом? Потому что ты знал, что я никогда не соглашусь с этим планом! Нет ничего, абсолютно ничего в этом мире, что могло бы оправдать предательство! Как долго тебе удавалось убеждать себя в том, что все это лишь на благо семьи? На твоих руках кровь Носферас! Ни у кардинала, ни даже у охотника, а у тебя! И ты должен был заплатить за это. Неужели ты на самом деле доверял им? Верил, что между Церковью и такими, как мы, возможен договор? Глупец! Наверное, ты на самом деле превратился в дряхлого глупца, время которого давно прошло.
Граф Клаудио выпрямился и снова накрыл гроб крышкой. Раздавшийся звук напомнил низкий удар колокола, эхо которого постепенно затихло.
— А я был удобным глупцом, который не хотел знать, что происходит в его собственном доме.
Он вышел из комнаты, ни разу не обернувшись. И закрыл за собой дверь на замок.
Проснувшись на следующий вечер, Алиса вынуждена была признать, что ей не стало лучше. Обычная рана, наверное, уже давно закрылась бы. Но эта рана затянется не раньше нескольких дней, а может, и недель! Граф велел положить ей в гроб три рубина, чтобы помочь сконцентрировать силы на исцелении, а синьора Цита заботилась о том, чтобы Алиса пила как можно больше крови, и не отходила от нее, пока та не начинала протестовать и энергично отворачивать голову.
Когда наконец настырная Цита вышла из комнаты, Иви сочувственно улыбнулась подруге.
— Тебе не стало лучше? Скажи откровенно!
Алиса хотела было соврать, но потом, покачав головой, все-таки призналась:
— Нет. К сожалению, нет.
Лучиано, который пришел, чтобы составить компанию Алисе, озадаченно посмотрел на нее. Его все еще мучило чувство вины. Но, по крайней мере, оно уже не жгло его тело огнем!
— Может, мне удастся хоть чуть-чуть помочь тебе, — мягко произнесла Иви. — У меня осталось немного настойки, которая вытянула яд серебра из тела Сеймоура. Тара — великая друидка и мастер магии. Мне кажется, ее искусство поможет и тебе.
Алиса кивнула.
— Тогда давай попробуем.
Лучиано, засмущавшись, отвернулся, когда Иви подняла льняные повязки, намазала рану настойкой и снова перевязала Алису.
— Ты можешь повернуться, — сказала она Лучиано, и в ее голосе послышались веселые нотки. — Если все будет так, как я рассчитываю, то процесс исцеления закончится через пару ночей!
— Будем надеяться, — пробормотала Алиса.
На четвертый вечер после ранения, когда Иви с Сеймоуром ушли в зал с золотым потолком и Алиса осталась одна, в комнату вошел Франц Леопольд. У него снова было такое выражение лица, которое каждый раз доводило Алису до белого каления. Она сидела в длинном белом нижнем платье в своем саркофаге, подложив под спину несколько подушек, и читала газету, которую ей принес Хиндрик. Она уже знала итальянский язык настолько, что могла понимать, о чем шла речь в статьях.
— Что ты хочешь? — резко спросила она.
Ей было неприятно, что Франц Леопольд снова выручил ее из опасной ситуации — да, он опять нес ее на руках!
— Я же должен был узнать, стоило ли в очередной раз спасать тебя, — сказал он и подошел ближе.
— Спасибо, — нехотя выдавила Алиса. — Такого больше не повторится, и тебе не придется заботиться обо мне.
Он небрежно махнул.
— Не говори так. Кто знает, что с нами случится в ближайшие годы. А ты наверняка найдешь для себя пару возможностей, чтобы попасть в неприятности.
Он наклонился немного вперед и заглянул в каменный саркофаг. Алиса смущенно натянула покрывало до самого подбородка.
— Что такое? Чего ты уставился на меня?
— Мне кажется, твоя рана уже не может служить оправданием для пропусков уроков. Но я понимаю тебя, — благосклонно добавил он. — Это подходящая отговорка, чтобы увильнуть от занятий с нашими любимыми профессорами-палачами.
— Я не увиливаю от занятий с ними! — взорвалась Алиса, хотя Хиндрик использовал именно этот аргумент, чтобы оставить ее в гробу еще на одну ночь.
Но Франц Леопольд не мог знать о том, что настойка друидки сотворила настоящее чудо! Тем не менее вéнец понимающе улыбнулся ей.
«Если бы я только могла читать твои мысли», — сердито подумала Алиса. Она всегда чувствовала себя беспомощной и слабой, когда он вот так смотрел на нее. Мало того, под его взглядом у нее возникало ощущение, будто она стала прозрачной.
— Да, я верю, что ты с удовольствием делала бы это. Но боюсь, что у тебя ничего не получится даже после интенсивных упражнений. Вы, Фамалия, слишком сильно заняты людьми и их бессмысленными изобретениями. Вы напрочь забыли о том, что необходимо усовершенствовать по-настоящему важные способности вампиров, — да и вообще получать их в качестве приложения! Мне нелегко говорить об этом, но без нас твоей семье грозило бы вырождение в скором времени.
Алиса подскочила. Резко подняв руку, она указала на дверь. — Вон! Исчезни! И не смей больше никогда заходить в эту спальню. Уже один твой вид делает меня больной. Да, читай только мои гневные мысли, так как все, что я могу чувствовать и думать в твоем присутствии, — это глубокое презрение!
С его лица сошла высокомерная улыбка. Отвесив ей поклон, Франц Леопольд холодно произнес:
— Хорошо, что мы это выяснили. Прощай! А я сделаю то, чем мы, собственно, и должны здесь заниматься: я пойду на урок, чтобы укрепить свои силы!
Он покинул спальню. Алиса посмотрела ему вслед. После этого разговора она уже не смогла сосредоточиться на газете, ибо чувствовала себя обессиленной, опустошенной и невыносимо печальной.
Последние две недели прошли, как одно мгновение. Алиса снова ходила на занятия, тренировалась с другими в обращении с распятиями, святой водой и причастиями, выучила последнюю лекцию по итальянскому языку и даже еще раз заработала несколько ударов палкой у профессоров Умберто и Летиции. После этого урока Таммо, Серен и Пирас были настолько взвинчены, что устроили в общем зале большую потасовку.
Алиса и Иви, качая головами, смотрели друг на друга. Вообще-то, им следовало бы радоваться, что на несколько месяцев они забудут о палке, но вместо этого они, кажется, уже сейчас начали скучать по хорошей порке!
Потом наступил вечер, когда ученики должны были отправиться по домам. Дорожные ящики и гробы были упакованы и отнесены в большой двор, где слуги грузили их на паланкины или повозки. Первые экипажи выехали через ворота. Алиса и Иви тепло обнялись.
— Я уже радуюсь тому, что скоро смогу увидеть вас на своей родине! — воскликнула Иви. — Если бы это зависело от меня, то мы бы сразу все вместе отправились туда!
Лучиано согласно кивнул. Он торжественно поклонился девочкам, а потом обнял их. Немного отступив назад, юный вампир в смущении опустил глаза.
— Я буду скучать по вас. И по нему! — добавил он и с улыбкой посмотрел на Сеймоура.
— Да, мне тоже не будет хватать тебя.
Алиса опустилась на одно колено и обняла волка.
— Приглядывай за нашей Иви-Мэри. Она очень дорога нам!
Волк серьезно посмотрел на нее своими умными желтыми глазами. В тот же миг у Алисы появилось ощущение, будто ее парализовало. Казалось, волк околдовал ее, и она ничего не могла с этим поделать. Ее пробрала дрожь. Наконец Сеймоур отвел взгляд и Алиса, пошатываясь, поднялась.
— Он — хороший друг и защитник, — учащенно дыша, сказала она.
— Иви-Мэри! Ложись наконец в свой гроб. Нам нужно выезжать. Прилив не будет ждать нас!
Мэрвин с нетерпением махнул ей рукой.
— Да, я иду! Всем до сентября! И хорошо тренируйтесь с крестами и святой водой!
Она еще раз посмотрела на своих друзей, потом резко отвернулась, так что ее серебряное одеяние и локоны взлетели, и поспешила за Мэрвином. Сеймоур бросился за девочкой. Иви легла в свой дорожный ящик вместе с волком. Ящик накрыли крышкой, забили гвоздями, и слуги поставили его в экипаж, который должен был отвезти багаж к гавани Тибра. Там, на берегу, гроб в числе других погрузят на шхуну, и быстрый парусник, используемый в качестве почтового корабля, отплывет к Британским островам.