Никаких следов местных жителей или монстров Ян не заметил: видимо, для ночлега он выбрал место, которое нечисть не слишком жаловала или, что вероятнее всего, она просто не могла сюда проникнуть. Но впереди Яна ждал путь через Сенную площадь, хотя он подумывал о том, не лучше ли обойти ее по каким-нибудь близлежащим улицам. Очень может быть, что это окажется разумнее.
Но для того, чтобы куда-то отправиться, Яну необходимо было хоть как-то двигаться дальше. А это оказалось не слишком просто — даже встать на ноги он сумел с большим трудом. Сон, который обычно возвращает силы, скорее, отнял их.
Юноша наклонился, взял окончательно проснувшегося котенка под свитер, и еще раз посмотрел на гостеприимную поляну. Ему не хотелось расставаться с этим местом, здесь было вполне безопасно, но что-то гнало его вперед и вперед. Он не мог не подчиниться этому приказу, смысла которого пока что еще не понял. И поэтому Ян, едва держась на ногах, двинулся по направлению к набережной, усыпанной золотыми осенними листьями.
Он и не предполагал, что примерно часа через полтора здесь окажется Редрик — а значит, и его спасение от той болезни, которую сам Ян посчитал гриппом. А заодно — и спасение от монстров, живущих в Запределье и выходящих на охоту исключительно днем.
Но об этом Ян не подозревал.
Он шел мимо старинных, полностью безлюдных кварталов, и зов, мысленный приказ, которому Ян вынужден был подчиниться, становился все четче и сильнее. Нет, оказывается, его целью был совсем не его дом в этом мире. То есть, дом — это хорошо, это остановка в пути, необходимый отдых. А дальше останется всего ничего: дойти до набережной Обводного. И там…
Ян остановился, облокотившись о решетку набережной, и закрыл глаза. Неожиданно он вспомнил свой последний сон.
…Ржавая вода под серым небом. Темные, почти черные сосны. Поляна, на которую падает тень. К одному из деревьев привязан человек в странного вида одежде — на нем какой-то серый балахон со следами вышивки — теперь уже не разобрать, какого цвета она была. Рядом суетятся люди в странных одеяниях, будто сошедшие со страниц средневекового романа о петровской эпохе. Только петровские гвардейцы никогда не носили синих мундиров. И говорили эти солдаты между собой не по-русски, хотя Ян во сне понимал все. Вероятнее всего, то были шведы — те самые, кто когда-то владели крепостью Ниеншанц на Охте.
Судьба человека в балахоне — судя по всему, он был очень стар, — оказалась предрешена. Но, видимо, все же сожжений на кострах тут не творили. Поэтому старший приказал всего лишь милосердно расстрелять старика, который был шаманом у местных дикарей (по крайней мере, таковыми их числили завоеватели).
Сейчас солдаты суетились, стаскивая в одну кучу хлам из землянки шамана: какие-то связки сушеных трав и грибов, черепа и шкуры животных, туда же полетел инструмент, отдаленно напоминающий гусли.
Старик оставался безучастным ко всему. Вымаливать милость от этих людей он не умел и не хотел, а с богами у него были собственные, давние отношения — почти дружеские. И, что бы ни произошло, боги вознаградят того, кто всю жизнь честно служил им, и постараются наказать этих глупых людишек, верящих в силу своего Распятого. Но, верно, слаб их бог, если веру они подкрепляют силой оружия. Оружие им теперь не поможет: в свой час они — все до единого — окажутся на самом последнем ярусе Нижнего Мира.
Мысли старика промелькнули в голове Яна — и тотчас же он увидел и тех, кому поклонялся старый шаман. Разгневанные получеловеческие-полузвериные лица, глядящие на землю, где убивали их служителя — вот что видел шаман в сером небе, и видение это казалось почти реальным.
Но остальные в небо не смотрели. Командир что-то рыкнул — и тотчас один из кнехтов притащил факел, которым поджег сваленный в кучу скарб. Рухлядь, извлеченная из землянки, долго не хотела разгораться, но через пару минут все же вспыхнула.
Священник, оказавшийся рядом, осенил себя крестным знамением, то же самое проделали и прочие истинные христиане.
Командир тихо произнес:
— Попытаетесь ли еще раз, отец Иоганн?
Священник кивнул, правда, с большим сомнением:
— Да. Но это почти бесполезно: он упорствует в своих заблуждениях. И все же следует надеяться на его благоразумие.
— Какое уж тут благоразумие! — проворчал командир, когда священник нерешительно подошел к старику.
— Готов ли ты покаяться и принять веру в господа нашего, Иисуса Христа?..