— Баб Фрось, мы тут тебе гостинцев привезли, скажи, куда сложить-то.
— Ого, куда же мне столько-то?
Старушка развела руками, увидев, как Серёга с Палычем расставляют на кухонном столе консервы, свежие овощи, фрукты и разнообразную крупу.
— Ладно уж, поделюсь потом с этими алкашами, — сказала она.
Дышала баба Фрося тяжело, с хорошо слышимым присвистом в груди. Красноватый цвет лица, синева вокруг губ и под глазами выдавала нешуточные проблемы с сердцем, да и пробитая насквозь во многих местах аура подтверждала это.
Старушка подошла ко мне, взяла меня за руку и, задрав голову, попыталась заглянуть мне в глаза.
— Ого, ну и здоровенный же ты, паря! Да и… непростой ты… Шарика ты шуганул?
— Не знаю, — удивленно проговорил я. — Не видел я никакого Шарика.
Старушка покладисто кивнула. Затем вяло махнула рукой и указала на другую комнату.
— Пойдем, там погутарим. Пока они тут управятся, мы с тобой и потолкуем.
Мы зашли в небольшую комнатушку, в которой от моих габаритов стало как-то уж очень тесно. Баба Фрося уселась на крепкий стул с подлокотниками, а мне предложила сесть на прочную с виду табуретку.
— Ну, слушаю тебя, гость мой необычный.
Она подняла глаза и посмотрела на меня удивительно ясным и чистым взглядом.
— Чем же я необычный-то? — немного стушевался я. — Гость как гость.
Баба Фрося внимательно посмотрела мне в глаза, затем, легко согласившись, кивнула.
— Ну, пусть будет так! Так зачем тебе бабка старая понадобилась-то?
— Хочу присмотреться к этому месту. Может, дом куплю. Никто не продает?
Старушка удивленно подняла брови и с усмешкой глянула на меня.
— Так вон, паря, почти все дома заброшенные стоят, заселяйся да живи, кто тебе мешает. Только вот документы справь у властей, да и всё. Думаешь, у Валерки с Петровичем дома лучше, что ль? Такие же развалюхи, как и те…
Она как-то грустно усмехнулась и поправила узелок косынки под подбородком.
— Круглый год только одна я здесь живу, а эти два ухаря… Они сюда только на лето приезжают. Сдают свои дома туристам — тем и кормятся.
Баба Фрося мягко улыбнулась.
— А сами-то они в это время в доме у Чубаровых живут, — бабка снова тяжело вздохнула. — Нет тех уже никого. Ирину-то, подругу мою, на погост года четыре как снесли, вот теперь эти олухи и живут там, пока туристы ихние дома занимают. Да вот только в этом году мало гостей-то! Пару семей всего-то и было за всё это лето, пожили по пару недель и всё! Потом эти дурни… Как их? — старушка скривилась, пытаясь что-то вспомнить. — Летают еще.
— Планеристы? — пришел я бабе Фросе на помощь.
— Во, точно, они! Но их-то года два как уже нет, нашли себе, наверно, другое место.
— А что так мало отдыхающих-то? Вроде море, свежий воздух, лишних людей опять же нет. Лесок вон недалеко. Красота.
— Воздух-то свежий, паря, не спорю, но жить здесь… — баба Фрося мотнула головой, — это на любителя. Море поганое, дна нет, одни камни торчат. В воду не зайти, ноги переломаешь. Вот если полверсты по скале пройти вправо, то там и спуск к морю нормальный, и пляж более-менее. По молодости-то моей только там и купались.
Старушка опять вздохнула.
— Вид здесь со скалы-то уж больно красивый. Вечером на закат взгляд не оторвать… Вот где красота-то!
Сказав это, старушка посмотрела на меня с прищуром.
— А давайте я вас чаем угощу. Уж больно вы мне много натащили всякого добра.
— Спасибо. А можно я пока прогуляюсь?
— Так кто же тебе запретит-то, паря! Давай иди, гуляй, а через четверть часа подходи, и чай пить будем.
Поблагодарив бабу Фросю, я вышел из дома и неспешно направился по единственной улице в направлении скалы. От крайнего дома до самого обрыва было примерно метров двести пятьдесят, не меньше. Идти надо было всё время в небольшой подъем. Поэтому с моря поселка и не видно было совсем.
Ого, вид-то какой!
Я подошел к самому краю обрыва. С этого места открывался просто потрясающий вид на волнующееся море. До меня доносился шум разбивающихся о берег волн и шипение воды, когда она скатывалась с прибрежных камней. Здесь на краю скалы порывы ветра ощущались сильнее. Ветер был сырым и соленым, густо перемешанным с морской взвесью.
Я поискал глазами примерную точку, где надо будет нырять.
В груди защемило. Я закрыл глаза, раскинул руки и неожиданно для себя дико закричал. Закричал так, что этим криком выплеснул из себя все эмоции, что накопилось в моей душе за эти годы.