— Ты знаешь, как меняется твой аромат каждую минуту? — пробормотал он мне на ухо, улыбаясь. — Это невероятно! Еще чуть-чуть, и я смогу читать тебя, как раскрытую книгу.
Я уставилась на него. Словно мысли прочитал!
— Для оборотней запах — самый первый звоночек, способ узнать то, что собеседник пытается скрыть. Мы считываем эмоции, чувства, желания. Ты пахнешь кофе и апельсинами. Но когда ты возбуждена, запах меняется, в нем появляются ноты страсти — мед и тубероза. Так ты начала пахнуть, когда я заговорил о нашей ночи. Но затем твой запах опять переменился, — заметил Нейт. Бескрайнее синее море плескалось в радужке его глаз. — Когда ты задала вопрос, что нам делать, в твоем аромате появились ноты горечи, печали и страха, — он склонил голову, его взгляд упал на мои губы. — И прямо сейчас он меняется.
Всё, все эмоции, надежды, мечты и отчаяние — всё то, что я стараюсь скрыть, выдает мой запах. Я встретила его взгляд, но не смогла его прочитать. В этих глазах я могла бы утонуть.
Он склонился к моему лицу. Пьянящая радость предвкушения охватила каждую клеточку тела.
— Сюда могут войти с минуты на минуту, — прошептала я.
Нейт помедлил, его губы замерли в сантиметре от моего рта.
— Этот кровопийца и так всё знает. Я пообещал оторвать ему руки и вырвать клыки, если он ещё раз к тебе прикоснётся, — его глаза потемнели от возбуждения. — Алекс, пути назад для нас больше нет.
Теплое дыхание согревало мои губы.
Он обхватил ладонями мое лицо, притягивая к себе. Вкус Нейта дурманил. Я вцепилась в его рубашку и приподнялась на носочки.
Окружающий мир исчез. Остался лишь жар его твердого тела и вкус его губ. Прикоснувшись языком к его языку, я заглушила собственный стон. Словно получив разрешение, он ответил на ласку со всем жаром мужского обладания и обхватил меня за попу.
Даже через слои ткани, сбившейся между нами, я чувствовала прикосновение твердой плоти, вжимающейся между моих бедер. Желая большего, нуждаясь в большем, я зарылась рукой в его волосы.
— Почему ты не сделал этого? — прошептала ему в губы. — Сегодня ночью.
Нейт поднял голову и замер.
Я снова его поцеловала, прикусив нижнюю губу, но Нейт не ответил. Он отстранился, тяжело дыша, прислонившись лбом к моему лбу.
— Алекс, — одно слово, полное голода и подавленного желания. — Я хочу сделать все правильно. Можешь считать меня консерватором, что, конечно, не вяжется с моей репутацией, но с тобой я хочу, чтобы все было по-другому. Мы не можем.
Я провела руками вниз по его груди, остановившись на животе.
— Можем. Никто не узнает, — забытые боги, это точно я?! — Я хочу тебя, Нейт. Ты мне нужен. Нужен весь, — добавила уже шепотом.
Он вздрогнул, не открывая глаз, будто сражался с чем-то неведомым.
— Не можем, пока, — и высвободился из моих рук.
Хмурясь, Нейт провел руками по голове, растрепав волосы еще больше. Густые пряди упали вокруг его лица, лаская строго очерченные скулы.
А меня охватила злость, и, судя по его глазам, он уже уловил ее аромат!
— О, — заламывая руки, распаляясь еще больше, отошла от него подальше. — Не надо вынюхивать моё настроение! Я тебе и так всё расскажу! Как ты это видишь, Нейтон? Спросишь разрешение у моего отца? Представишь меня своим родителям? Официально объявишь об ухаживаниях? Ты же прекрасно понимаешь, что это невозможно! Только не в ваших кругах!
— Эти условности меня не волнуют, — он начал подходить ко мне.
— Меня волнуют, — глаза защипало, и я отвернулась. — Тебе пора. Алгар заждался.
— Мы вернёмся к этому, Алекс, — Нейтон помедлил, но все-таки направился к выходу. Наконец-то можно свободно вздохнуть. С трудом сглотнув, я подавила слёзы и расплакалась лишь тогда, когда он громко хлопнул дверью.
Глава 17. Надо бы собраться с мыслями, но, боюсь, ни одна мысль на собрание не придёт
Глава 17. Надо бы собраться с мыслями, но, боюсь, ни одна мысль на собрание не придёт
— Практически тот же состав, — всматриваясь в моё лицо, прокомментировал мистер Борн. На сегодняшнем допросе, хотя дознаватель называл это сбором информации, я была последней. До меня отпросили Элизабет, Нейтона и Алгара. А также уже нашли возницу, который управлял кэбом и возил нас к парфюмеру. Ищейка вызывал нас по очереди, и я еле дождалась свой черёд.
Выждав прописанные законом три дня с момента пропажи Маркуса, мы уведомили ректора, который в свою очередь поставил в известность дознавателя. Сегодня горностая объявили в розыск, а нас пригласили для допроса. Завалив меня каскадом непрекращающихся вопросов, записав приметы азиата, хозяина лавочки парфюмов, мистер Борн наконец-то от меня отстал. По предварительной договоренности с парнями никто из нас не сказал, где именно мы провели ночь. Мы настаивали на том, что, вытащив меня из реки, направились прямиком в академию отогреваться. И эта полуправда была опять сплошной ложью для моего отца и окружающих.
— Что ж, мисс Маккой, и снова без вас не обошлось, — дознаватель уставился на меня. — Судя по показаниям ваших друзей, последнее, что намеревался сделать пропавший — следовать именно за вами.
Я неуверенно пожала плечами.
— Странно, что нет вашего отца. И я смотрю, вам совсем не лучше? Заболели? — в его голосе совсем не было участия или волнения. Просто констатация факта.
Он был прав. Воскресный ливень не прошел даром. Ко всем моим диагнозам, похоже, присоединилась и простуда. Не хотелось волновать отца, он сегодня должен был уехать в Слоем Плейс. Поэтому я старалась справиться сама.
— Всего лишь насморк, — прогундосила я. — Не слышу запахи.
Он нахмурился и перевел загадочный взгляд на мистера Йорка.
Тот едва заметно передернул плечами.
«Что за?..»
На меня волнами накатывало неприятное щекочущее ощущение — словно предчувствие пока ещё не осознанной беды. И было непонятно, то ли это из-за пропавшего Маркуса, то ли из-за переживания за Элизабет, которая превратилась в тень самой себя, то ли отстранённое поведение Нейтона, который не пытался вновь поговорить со мной за эти дни, а словно держался на расстоянии, то ли резко накатившаяся простуда. Странно, я не могла припомнить, когда болела в последний раз. А сейчас я постоянно зевала, глаза слезились и их приходилось непрерывно тереть, чтобы не слипались. Случалось, что ноги ни с того ни с сего начинали заплетаться, точно у пьяной, а руки ломило под тяжестью даже лёгкой сумки-мешка. Усталость наваливалась внезапно и сменялась точно такими же приступами бодрости. В такие минуты мне казалось, что я могу свернуть горы. Но буквально через пару часов такого подъёма я буквально падала без сил.
Сейчас же мои виски сдавливала неведомая сила, а в ушах гудело. Наверное, мне следовало отлежаться пару дней. Качнув головой, ощутила ещё большую тяжесть, ноющую, давящую, она обручем охватывала голову. Что со мной? Не похоже на мои предыдущие приступы.
— Ох! — я тяжело выдохнула и сжала зубы, когда резкая боль прокатилась по всему телу.
— Мисс Маккой, лучше присядьте, — строго проговорил наш ректор. — Все же стоит поставить в известность вашего отца, беря во внимание всю ситуацию с вашим здоровьем.
— О, прошу, не стоит его волновать! — я умостилась на предложенный стул. — Обещаю, что сама схожу в лабораторию сразу после допроса.
Я действительно планировала это сделать. Но не для того, чтобы увидеть отца, по моим подсчетам его уже не должно быть на месте. Я начала сомневаться в правильности своего решения не пить микстуру. Вдруг мое ухудшившееся состояние — это и есть причина отказа от лекарства и простуда тут не при чем? Я настолько кошмарно себя чувствовала, что решила пробраться в лабораторию и взять порцию у него в кабинете.
— Итак, давайте повторим всё то, что вы сказали, — не обращая внимания на моё состояние, дознаватель пробежался по строчкам в своем блокноте.
— Вы выскочили из экипажа, потому как подумали, что увидели помощника своего отца?