Он дернулся, проснулся и съежился в выморочной темноте.
Понял, что не слышит перестука колес. Поезд стоял.
Со скрежетом распахнулась дверь.
— Граница! — Лица проводницы не было видно из-за ярко горящих коридорных ламп. — Приготовьте паспорта.
Вадим влез в шорты, надел футболку и спустился. Сел на краю свободной полки.
Парень и девушка словно и не слышали — неподвижно лежали под простынями. С верхней полки свесилась белая рыхлая ступня.
В проходе кто-то напевно, точно молитву, произнес:
— И’а, отмеривший меру судьбе! И’а, хранитель чертогов Си’н, Си’ра и С’альк!
Вадим выглянул.
Встретился взглядом с проводницей, стоящей рядом с пограничницей у дверей соседнего купе. Проводница махнула рукой, словно отгоняя.
— Й’а Ноденс!
Через пять минут зашла светловолосая инспекторша, села напротив Вадима, положила на колени мобильный сканер. Протянула руку.
Он отдал паспорт, раскрытый на фотографии, выпрямился под ее цепким взглядом, приподнял подбородок. Расслабился, когда инспектор занялась сканером. Ее блестящее от пота лицо казалось чешуйчатым.
— Цель визита?
«У хорошего путешественника нет точных планов и намерения попасть куда-то» — вспомнилось изречение Лао-цзы. Намерение у Вадима было, а вот планов… Что он собирался делать по приезде? Сходить в музей — а дальше? Подскажет само путешествие, решил он.
— Туризм.
— Надолго?
— Пара дней.
Со стороны рабочего тамбура провели взлохмаченную овчарку. Псина остановилась в дверях и глянула на Вадима.
— Багаж?
— Только рюкзак.
— Поднимите полку.
— Он наверху.
— Снимите.
Когда инспектор ушла, он забрался на полку и, несмотря на застоялую духоту, немного вздремнул.
Снилось, что он бродит по узким, петляющим, спотыкающимся на подъемах и спусках улочкам европейского городка, изучает омраченные временем дома, обветшалые фасады, потемневшие рельефы фронтонов, ощупывает пальцами трещины на мраморных плитах и канавки дивной резьбы на старых дверях. Находит музей, но не может попасть внутрь: двери закрыты, окна забраны решетками. Оборачивается и видит отвесную скалу и дом с маленькими окнами на ее вершине…
Его разбудило шушуканье соседей. Вадим демонстративно повертелся, но шелестящие голоса только усилились. Он не мог разобрать, о чем они перешептываются, улавливал лишь несвязные обрывки: «благоухающая птица», «чародей полумесяца», «ладья венценосная».
Шу-шу-шу… Под это нельзя было спать; под гул аэропорта можно, а под разговоры шепотом нельзя.
Вадим приподнялся на локтях и повернулся в сторону соседней полки.
Перешептывание стихло.
Девушка лежала лицом к стенке, из мерцающей полутьмы (что-то светило снизу, возможно, экран лежащего на столике телефона) на Вадима была нацелена гулька из седых волос. Будто инопланетный паразит, обхвативший голову девушки нитевидными щупальцами.
Вадим лег и стал смотреть в потолок.
Жара спала. Вадим ощущал на коже тончайшую пленку высохшего пота. Призрак кондиционера справился с проклятием замка. Другое дело, подумал Вадим, и тут поезд остановился.
— Стоим полчаса, — сообщила из коридора проводница. — Можно выйти. Только осторожно.
— Почему осторожно? — спросил Вадим. Даже крикнул, желая отомстить еще недавно шушукавшимся соседям.
— Немного пропустили перрон.
Сосед порывисто сел и обратил лицо к открытой двери. Словно ждал от проводницы новых инструкций. Соседка спустила ноги с полки. Ее широкая ступня плюхнулась на голову парню, тот отодвинулся к столику. Безмолвная сцена пробудила в Вадиме смутную тревогу, чувство неправильности.
Через минуту он остался в купе один. Кондиционер не работал. Полчаса…
Время текло ужасно медленно. Надень шорты, упрашивал себя Вадим, выйди на платформу или что там сейчас — откос насыпи, раз пропустили перрон? — но продолжал вариться в ядовитом мертвом воздухе. Будто кто-то насильно держал его в вагоне — подавлял волю и разум. Кто, кто…
Почему так жарко? Ночь ведь давно.
Он ясно представил машиниста и его помощника (пускай будет помощник, и кочегар пускай), сидящих в привокзальном кафе и смеющихся над теми, кто остался в поезде.