Эффект нормальности присутствовал в полной мере. Овощной отдел, колбасный, кондитерский, соки и воды. Но чем дольше гулял Тимур по безлюдному магазину, тем больше странностей замечал. Львиная доля товара была порченой. Капуста завяла, картошка зацвела, от прилавка с колбасами исходил характерный сладковатый аромат. Холодильники то ли выключены, то ли сломаны, бутылочки с лимонадом покрылись пылью. Алкогольная и табачная продукция отсутствовала. Зато было много сладостей. Сваленные в кучу пастила, зефир, вафли, батончики «Tupla», «Wispa», сушеные бананы.
Тимуру пришла в голову мысль, что все это украли или подобрали на помойке, прежде чем принести сюда.
— Тебе чего?
Продавщица, выползшая из подсобного помещения, застала его врасплох. Она напоминала жабу, которую малолетки надули воздухом через соломинку. А еще она могла быть родственницей лже-милиционеру и лже-дистпечерше. Такие же глубоко посаженные глаза под гладкими надбровными дугами, складки плоти вместо губ, такой же влажный блеск кожи. Прозрачная пленка киселя покрывала жабье лицо, и руки, поправляющий парик.
— Как ты тут оказался?
Она смотрела на посетителя так, будто он был облезлым котом, забредшим в порядочное заведение.
— Я здесь по делам, — не моргнув, ответил Тимур, и добавил: — Есть портвейн? «Три топора» или вроде того?
Кожистые складки рта расползлись в ухмылке.
— Вот оно что! Вот что за дела!
Голос продавщицы чавкал, как болото с кикиморами.
Она наклонилась, пошарила под прилавком. Извлекла пыльную бутылку с чернильно-черным содержимым без этикетки. Наличие этикетки не имело никакого значения для парней с окраин, но вот глиняная пробка Тимура озадачила.
Он высыпал на стол мелочь и пару мятых купюр. Цена за ординарный суррогат продавщицу устроила.
Она сгребла деньги и произнесла:
— Не заблудись, Орфейчик.
Выйдя из магазина, Тимур взглянул на часы. Циферблат «Электроники» был пуст. Он встряхнул запястьем, нажал на кнопочки — тщетно. Луна ехидно скалилась с небес, микрорайон по-прежнему безмолвствовал. Тимур поспешил по тропинке, читая таблички: дом 16, дом 14, дом 12…
Пройдя арку, он очутился в замкнутом кольце новостроек. Посредине располагалась детская площадка, пара турников, кривая горка. На краю песочницы сидела маленькая девочка в белых колготках и дутой куртке. Лицо ее пряталось в тени.
Тимур приблизился к девочке, мысленно рисуя ее обличье: без бровей и волос, с мокрой кожей и широкой полоской уродливого рта. Но луна осветила песочницу, и он разглядел миленькое личико, детские глаза, полные слез. Малышка лет девяти наматывала на пальчик проволоку и всхлипывала.
— Почему ты одна? — спросил Тимур осторожно. — Что случилось?
Девочка утерла слезы кулачком и посмотрела на незнакомца. В ее зеленых глазах он увидел проблеск надежды.
— Ты поможешь мне?
— Конечно. Разреши.
Тимур деликатно забрал у девочки проволоку. Она не противилась. Конец проволочного мотка крепился к изогнутой спице, уколоться ею было проще простого. Он отбросил опасный предмет в темноту:
— Это не игрушки. — сказал он, и присел на корточки рядом с песочницей. — Я помогу тебя.
Девочка улыбнулась робко.
— Мой песик сбежал. Его надо поймать.
Тимур подумал, что несколько минут назад слышал тихий собачий скулеж, доносящийся из кустов. Первый звук после кваканья продавщицы и жутковатого писка.
— Я найду песика, но ты пойдешь со мной.
— Он рыжий, — вздохнула девочка. — Мне его папа привез с того берега. Я хотела играть с ним. Я хотела, чтоб он был моим другом.
— Я буду твоим другом. — Тимур положил руку на плечо малышке. Она больше не плакала, а улыбалась, рассматривая свои пальчики.
— Папа дал мне железную ниточку, — доверительно пролепетала она. — Я хотела зашить песику ротик и глаза, и проколоть бара… барабанные перепонки. Но он убежал от меня…
Тимур отпрянул. Его поразили не столько слова девочки, сколько дьявольский блеск, загоревшийся в ее глазах. Настроение ребенка изменилось, как меняется картинка на стереооткрытке. Тимур передумал быть другом для нее.
— Ты поможешь вернуть песика? — девочка глядела снизу-вверх, ухмыляясь.
— Я не…
Писк, высокий, звенящий, выворачивающий наизнанку, прервал его. Одновременно вспыхнуло окно на пятом этаже дома, желтое окно. Невыносимо громкий звук летел из распахнувшейся форточки.
Девочка вскочила, радостно захлопала в ладоши:
— Это мой папа! — сказала она и помчалась к подъезду завизжавшей высотки. — Мне надо покормить папу!
Тимур заткнул уши и наблюдал, как девочка скрывается в недрах дома. Прошла целая вечность, прежде чем писк затих. Свечение погасло, и дом погрузился в сытую тьму.