— Спасибо, — сказала шатенка. — Он бы мне врезал, да?
— Сто пудово.
Девушка смотрела на Тимура улыбающимися бездонными глазами.
— Потанцуем? — предложил он, изумившись собственным словам. Облегченно вздохнул, когда она ответила:
— Давай лучше выйдем, прогуляемся.
Снаружи Тимур набросил на плечи девушки свою спортивную курточку и зарделся еще сильнее. Октябрьский ветер обдавал прохладой, но не избавлял от внутреннего пламени.
— Тимка, — представился он.
— Силена, — произнесла шатенка.
— Врешь.
— Паспорт показать?
— Я что, на милиционера похож?
— Не очень.
За дискотекой располагалась спортплощадка, и они присели на врытые в землю покрышки, друг напротив друга. Близость девушки с удивительным именем Силена заставляла нервничать. До этого дня отношения Тимура с прекрасным полом ограничивались пьяными поцелуями со Светкой Приходько.
Он подумал, что девушку нужно развлекать, и продемонстрировал отсутствие мизинца на левой руке. Силена взяла его кисть в свою теплую руку, погладила оставшийся фаланг.
— Фуганком отрезал.
— Красиво, — искренне сказала Силена. — А это?
Тонкие пальчики скользнули по его щеке, как бабочки.
Он объяснил про драку годичной давности и велосипедную цепь, едва не лишившую его глаза. Она слушала, затаив дыхание, а он говорил и говорил, изумляясь, как много слов томилось внутри, как много невысказанного. Точно из тюрьмы молчаливой угрюмости вылетали взбунтовавшиеся слова.
Потом он провожал Силену к метро, и ее рука лежала у него на локте, отвлекая.
— Ты, наверное, в центре живешь?
— Что ты, я близко живу. Одна станция отсюда.
— Парковая, — кивнул он, и подумал, что будет драться с каждым из парковых пацанов за право гулять с ней.
— Нет. В другую сторону.
Тимур вскинул брови.
— Шутишь, да? В другую сторону станций нет.
— Есть, — сказала она без тени юмора в голосе. — Разве не слышал про Речной-3?
Он запнулся. В памяти всплыл далекий августовский день, огромный рот с черными деснами, желтые мерцающие окна.
— Это же байка, — выдавил он. — Детские сказочки.
— А ты был на том берегу? — ее глаза странно блеснули, словно лед отразил солнечные лучи. — Неужели никогда не хотелось переплыть реку и посмотреть, что за ней?
— За ней поля, — заявил Тимур уверенно. — Мои окна выходят туда.
Она пожала плечами, будто говорила: «на нет — и суда нет». У станции она вернула ему куртку.
— Ну, я пошла?
— Мы еще увидимся?
— Если захочешь. Пятый дом, восьмая квартира. Сегодня впервые к вам приехала, а так я всегда дома.
Силена наклонила голову, и Тимур сообразил, что она ждет поцелуя. Он коснулся губами родимого пятна. Кожа в этом месте была бархатистой и нежной.
— Ты не сказала, на какой улице.
— Сказала.
И она пошла к станции, манящая, легкая…
— Я приплыву! — крикнул он вслед, сам не зная, подыгрывает шутке, или говорит правду.
Она оглянулась, лицо ее озарила улыбка:
— Зачем плыть-то? В двадцать три ходит поезд.
Силена исчезла, и он посмотрел на наручные часы. Циферблат показывал двадцать два пятьдесят пять. Тимур перевел взгляд на поля, виднеющиеся за рекой.
«А ведь странно, что никто из нас в детстве не пытался туда попасть».
— Слышал байки про несуществующий микрорайон?
Дядя Гриша, плотник, сплюнул в ладонь гвозди, которыми крепил обивку к гробу. Воззрился озадаченно на коллегу.
— Я думал, у тебя вообще языка нет.
Тимур пропустил его фразу мимо ушей.
Плотник вернулся к работе, но, после нескольких ударов молотка, сказал:
— Ты про Речной-3?
— Да, — равнодушно буркнул Тимур.
— А тебе зачем?
— Книгу пишу.
— Книгу, — дядя Гриша усмехнулся, показав пеньки сгнивших зубов, — Речной-3 — проект такой был. Хотели три одинаковых спальных района построить. Туннель копать начали на другой берег, но забросили. Что-то у них там случилось, под рекой, метростроевцы погибли, человек десять. Исчезли в каких-то подземных пустотах. При совке-то скрывали все, никто правду не сказал. Ну, в итоге третий район остался на бумагах. Когда я сюда переехал, шутка такая ходила. Если кто пёрднул и не признался, говорят, это с Речного-3 приезжали и набздели.
Дядя Гриша расхохотался, закашлялся. Тимур подождал, пока утихнет приступ.