— Я буду твоим другом. — Тимур положил руку на плечо малышке. Она больше не плакала, а улыбалась, рассматривая свои пальчики.
— Папа дал мне железную ниточку, — доверительно пролепетала она. — Я хотела зашить песику ротик и глаза, и проколоть бара… барабанные перепонки. Но он убежал от меня…
Тимур отпрянул. Его поразили не столько слова девочки, сколько дьявольский блеск, загоревшийся в ее глазах. Настроение ребенка изменилось, как меняется картинка на стереооткрытке. Тимур передумал быть другом для нее.
— Ты поможешь вернуть песика? — девочка глядела снизу-вверх, ухмыляясь.
— Я не…
Писк, высокий, звенящий, выворачивающий наизнанку, прервал его. Одновременно вспыхнуло окно на пятом этаже дома, желтое окно. Невыносимо громкий звук летел из распахнувшейся форточки.
Девочка вскочила, радостно захлопала в ладоши:
— Это мой папа! — сказала она и помчалась к подъезду завизжавшей высотки. — Мне надо покормить папу!
Тимур заткнул уши и наблюдал, как девочка скрывается в недрах дома. Прошла целая вечность, прежде чем писк затих. Свечение погасло, и дом погрузился в сытую тьму.
«Я не отступлю», — сказал себе Тимур.
Конечная цель, дом № 5, отыскался в примыкающем дворе. Тимур вычислил нужную квартиру, но сперва откупорил бутылку и сделал глоток. Портвейн был сладким и дорогим на вкус. Ничего общего с «топорами» или «Агдамом». Густая жидкость разлилась по венам, добавила уверенности. Он сложил ладони рупором, позвал:
— Силена! Силена, это я!
Окно на втором этаже приоткрылось, и он услышал:
— Я сейчас!
Ее голос. Без сомнений, ее.
Она выпорхнула из подъезда спустя минуту. Та же одежда, тот же пьянящий запах. Бросилась в его объятия, поцеловала. Мягкие девичьи губы слились с его губами, и сердце Тимура ускорило бег.
— Я боялась, ты не придешь.
Она нежно коснулась шрама на его щеке. Он перехватил ее руку. Мизинец Силены, вернее, фаланга, оставшаяся от мизинца, была перебинтована.
— Кто это сделал? — прохрипел он.
Силена отвела взор.
— Ерунда…
— Ерунда? У тебя нет пальца!
— Я не должна была идти на дискотеку. — произнесла Силена печально. — Мама послала меня найти братика или сестричку. Я стала слишком старой, чтобы кормить маму. Мама пересыхает, ей нужны новые детки. Я глупая, я никого не привела, и мама узнала про танцы…
Пока она говорила, Тимур жарко целовал ее изуродованную кисть.
— Мама сказала, чтобы я сама выбрала наказание. Я попросила отрезать мизинец, чтобы быть как ты…. Теперь мы похожи, правда?
— Она тебе не мама, — прошептал Тимур. — Она… монстр!
— Не смей! — замотала головой Силена. — Не надо…
— Что это за место? Кто эти люди?
— Родители, — ответила Силена с преданностью и восхищением. — Последние праведники. Дети Отца Дагона и Матери Гидры. Те, кто вылизывают полную луну, чтобы она блестела. Кормящиеся из города Между.
Он заставил ее отпить из бутылки. Насильно влил в горло густую сладость. Она закашлялась:
— Тимка, мне нельзя.
— Теперь тебе все можно. Ты пойдешь со мной. Убежим отсюда, убежим из Речного, из всех Речных… Будем жить в деревне, далеко, вместе…
Она улыбалась непонимающе:
— Бросить маму? Предать ее? Тимка, о чем ты?.. Знакомый визг хлестнул по спящему двору.
Свихнувшаяся сирена выла из окон второго этажа. Силена затравленно оглянулась. Желтое мерцание призывало ее.
— Мама проголодалась! — крикнула она, заглушаемая надрывным требующим голодным ревом. — Уходи! Я совершила глупость! Я знала, ты не так поймешь…
Она кинулась к подъезду.
— Алла!
Девушка застыла у входа, как соляной столб.
— Алла Руднева!
Он подошел к ней, заставил повернуться. Поднес к ее лицу групповую фотографию.
— Это я, смотри! А это ты! Алла Руднева! Алла Руднева!
Сирена сводила с ума, вкручивалась в уши дрелью. Мешала думать. Но что-то промелькнуло в синих глазах Аллы-Силены.
Она нехотя оторвалась от снимка, отступила в темноту подъезда.
— Кормить, — отрывисто произнесла она. — М-маму… Он обхватил голову руками, умоляя, чтобы наступила тишина. Визг прекратился, оставив липкий шлейф эха. Свечение в окне погасло.
— Она моя! — сказал Тимур притихшему микрорайону. Сказал так, словно повернул гаубицу стволом в рожу Речному-3.
И вошел во чрево подъезда. Пробираясь сквозь тьму, перепрыгивая ступени, он достиг второго этажа и увидел приоткрытую дверь. Из щели лился желтый свет, не такой яркий и голодный, как прежде, но он помогал различать дорогу.