Грезэ была последней из Последышей. Она долго не могла решиться прыгнуть через костер. Поставленный с ней в пару каштанововолосый невысокий парень сказал ей что-то на ухо, и девушка неуверенно кивнула. Молодой язычник взял её на руки и ловко перепрыгнул через высокое пламя.
Объединенный род радостно закричал.
Женщины отправились готовить первую общую трапезу, дети убежали знакомиться и играть. Особенно радовались дети Последышей: в последнее время у них было мало поводов для смеха. Мужчины сели там же, около обрядового костра. Когда пламя начнет слабеть, Старейшина прыснет в него ковш воды, чтобы и ласковый Бог Воды узнал о новом родстве. На следующее же утро часть золы развеят на ветру, чтобы и звери, и птицы, и деревья знали о том, что произошло накануне. Остальную же золу закопают, и Земля сохранит её в знак вечности уз дружбы двух родов. Родерику об этом обряде рассказал по дороге Каспар, который уже второй раз принимал в нем участие. Впервые на его веку Последыши объединились с соседним Родом Вимбене — некогда многочисленным, знавшим все тайны их любимой реки и даже успешно торговавшим рыбой с жителями деревень Вестфалии. Мать Родерика была из этого рода, поэтому именно она и продолжала торговлю с христианами до того, как герцог Фридрих решил объявить язычникам войну. Юноша тяжело вздохнул, вспомнив о том счастливейшем в его жизни времени. Он так сильно заплутал в воспоминаниях, что очнулся лишь когда внезапно услышал имя своего отца.
— Стина, сына Хайде, я хорошо помню, — сказал вождь Эфой. Он был, как и многие Дети Сестры, невысокого роста, широкоплечий, с короткими мускулистыми ногами; его голова была накрыта капюшоном, из-под которого выбивались такие светлые волосы, что в опускавшейся на Лес темноте и бликах костра они, словно впитывая свет, казались красными. Бороды вождь не носил, и от этого его можно было принять за ровесника Каспара, хотя тот был намного моложе защитника Детей Сестры. Эфой посмотрел на Родерика и тепло улыбнулся, — совсем мальчишкой он был, младше тебя. Даже странно: вот сидит молодой Стин, каким я его себе представляю, а его младший брат внезапно оказался старшим. Ты уж и тогда хвостатым ходил, Каспар, э?
Каспар ухмыльнулся и кивнул:
— Я тебя тоже помню, вождь. Еще раз прости за серебряную заколку.
Эфой захохотал, а с ним и почти все мужчины, которые, вероятно, помнили об этой истории. Родерик с обидой посмотрел на Каспара: он не понял причины смеха. Но ему помог сам дядя:
— Я до сих пор не понимаю, что на меня нашло. Будто девица влюбился в заколку твоей жены. Это же надо было такое удумать: пробраться в твою лачугу, пока вы спали…
— А теперь представь, каково было мне держать за ухо посланника почтенного Старейшины! — смеясь, перебил его вождь, — да, это был стыд. А как на тебя смотрел Стин…
— Паренёк еле стоял на ногах от сдерживаемого смеха, Эфой, — сказал тот усатый Сын Сестры, который помогал Эфою нести Брю через костер.
— Точно, Тюрх, он же был старшим, он не мог смеяться, когда его брата отчитывают. А мне самому хотелось ржать громче лошадей. Сколько тебе было, Каспар?
— Десять, вождь. Двадцать лет прошло.
— Даже и не верится! — Эфой присвистнул и оглядел всех сидящих рядом, — хотя столько раз падал снег, что и ее счесть. Я и жену похоронил, и место мы новое нашли, рядом с пещерами, где зима летом кажется… И вот брата твоего нет, и многих других хороших людей нет. Давно Стинова душа нашла своё дерево?
— Пятнадцать лун назад, — вступил в разговор Арлен, сидевший с другой стороны от Каспара, — он и еще четверо наших воинов пали, отвлекая на себя воинов герцога.
Эфой покачал головой:
— Уж и тут больше года прошло. Так и оглянуться не успею, как сам пред Богами буду стоять и слушать, каким я был человеком, — он вздохнул, — но я рад вас всех видеть и рад каждого назвать братом, как и все из нас. Вместе нам нужно держаться. С нашим Старейшиной мы будем под защитой всех лесных духов, а эта мразь герцогская подожмет хвост и не сунется сюда.
Все согласно закивали и немного помолчали. Родерик чувствовал, что Дети Сестры действительно относились к ним, Последышами, как к родным. Многие знали его отца, знали Каспара; он видел, как некоторые мужчины и женщины по-дружески здоровались друг с другом, когда Последыши прибыли в их поселение. Теперь их было почти сто человек. Крепкий и дружный род.
Эфой почтительно взял за руку Старейшину и обратился к нему:
— Ты обещал мне сразу сказать, кто будет вождем у Последышей, когда ты уйдешь к Богам. Конечно, ты крепче любого дерева, но не я завел этот разговор первым.
Старейшина поднял голову и положил свою руку на предплечье Эфоя. Он долго молчал, потом тихо заговорил, но все услышали его слова:
— Стинов сын будет вместо меня. Кровь их очень сильна, и это знают все, и ты знаешь это, Эфой. Но такого человека Боги давно не посылали на землю.
Родерик похолодел, и в то же мгновение его бросило в жар. Он даже перестал чувствовать свою сломанную кость. Все обернулись на него. Каспар напрягся, готовясь к реакции племянника. Сам он нисколько не сомневался в том, что Старейшина сделает именно такой выбор.
— Почему я, Старейшина? — звенящим от напряжения голосом спросил Родерик, — ты должен был назвать Каспара, Арлена, Брю, Зелги — все достойны занять твое место, кроме меня!
— Ты споришь со мной, дитя? — в бесцветном голосе Старейшины послышалось удовлетворение, — ты взрослеешь. В тебе просыпается сила, которая уже проснулась в твоем брате. Я не ошибся в тебе.
Родерик, услышав упоминание о своем брате, дернулся вверх, чтобы встать, но его резко осадил Каспар:
— Не ухудшай мнение о себе, — прошипел он на ухо племяннику, — спасибо за доверие к сыну моего брата, Старейшина, — громко сказал Каспар, сжимая руку Родерика и не давая ему вырваться, — я буду с ним и буду помогать ему во всём, с чем бы ему не пришлось столкнуться.
— Мы все будем ему помогать, — кивнул Арлен.
— Все, конечно, — подмигнул Эфой побелевшему от злости парню, который собирался что-то сказать, но набежавшие вдруг со всех сторон дети начали тянуть своих отцов за руки, и детские звонкие голоса наперебой передавали приглашение к ужину. Мужчины потянулись за собратьями, которых увели малыши. Родерик вырвался из рук Каспара и, ничего не говоря, быстро ушел за остальными. Арлен вёл под руку Старейшину. Беднягу Брю на носилках несли двое Последышей. Каспар хотел им помочь, но его окликнул Эфой. Они пошли вдвоем позади всех.
— У Стина было двое сыновей?
— И есть, — Каспар, не зная, куда деть руки, распустил собранные в хвост волосы. Черные прямые волосы длиной ниже плеч тут же закрыли его лицо густым полотном, — старший предал нас, когда попал в плен вместе с Родериком. Родерик сбежал, а тот водил герцогских псов по Лесу.
Каспар снова собрал волосы в тугой низкий хвост и завязал его шерстяными нитями. Его ещё молодое лицо не выражало никаких эмоций. Эфой цокнул языком:
— Тяжело вам пришлось. Это ж сколько меж двумя сыновьями разница? Стин ведь совсем немного старше тебя, а вашему Родерику я не дал бы больше семнадцати зим.
— Так и есть. Но Герард старше всего на несколько часов. Родерик был очень слабым, и мы боялись, что он не выживет. Но вот он с нами, Дар Богов, как его звал Стин, — Каспар остановился, потому что они подошли совсем близко к родовому очагу, — а Герард, тот, которому мы все пророчили судьбу нашего вождя, решил, что ему будет лучше с человеком, убившим его отца.
Эфой тоже остановился и посмотрел на Каспара снизу вверх:
— Я помню, твой брат хотел быть вождем, всё расспрашивал меня об этом деле, пока ты сидел в сторонке. А ты был бы хорошим вождем. Лучше, чем я, например.
— Я никогда не рвался к этому, и сейчас я этого не хочу. Я просто хочу оберегать тех, кто мне дорог.
— Это ли не то, что должен делать хороший вождь?
— Родерик будет это делать, — после паузы сказал Каспар.
Эфой кивнул и хлопнул его по плечу:
— Помню, Стина твоего все полюбили, а ты еще тогда мне понравился больше брата, хоть он и не пытался стащить украшение моей жены. — Он помолчал и добавил, улыбаясь светлыми глазами, — Но если ты скажешь сейчас, что Родерик мне понравится больше, я тебя убью.