Родерик шел назад к своему костру и нехотя думал о том, что будь на их месте Каспар и Энциан… да, дядя доверился бы этим травам, избавил любимую от чужого ребенка. Но Боги не дали им такой шанс. «Я не подведу тебя и здесь, Каспар», — подумал мужчина, стиснув зубы от нестареющей боли.
Родерик увидел девушку сидящей у костра, обнявшей колени. Он с удовлетворением отметил, что она все-таки переоделась в одежду Дитера, но промолчал, подумав, что не время доказывать ей свою правоту. Родерик сел напротив неё и занялся уткой. Проворными руками он быстро ощипал птицу и собрал перья и пух в один из своих небольших мешочков — женщины всему найдут применение. После этого Родерик разделал утку, бросил в огонь часть внутренностей, чтобы потешить огненного Бога, насадил птицу на крепкую палку и установил свой вертел на двух подпорках, которые для него выстрогал Тюрх — мастер в работе с деревом. Родерик поднял голову и посмотрел на девушку. Та будто не обращала никакого внимания на него, но он чувствовал, что она ловит каждое его движение.
— Последи за птицей, — сказал мужчина и начал заниматься отваром. Девушка медленно приблизилась к огню и действительно начала внимательно смотреть за жарящейся уткой. Родерик согрел воду в небольшом котелке, который тоже достался ему от Дитера («Удачно он мне попался!», — со злым удовлетворением подумал язычник), немного проварил в нём растения и осторожно перелил отвар во флягу. Только после этого он вспомнил, что хотел сменить рубаху. Он достал из мешка новую красивую рубаху, которую сшила для него Грезэ, и быстро стянул с себя старую, недоверчиво косясь на девушку. Та тоже украдкой поглядывала на своего спасителя, надеясь, что он этого не замечает. Но она выдала себя сама, воскликнув:
— На тебе нет креста!
Родерик вздохнул и надел просторную рубаху, которая приятно легла на тело.
— О, ты разговариваешь. Я уж думал, что мне давече показалось. — не удержавшись, съязвил он, — Нет креста. И что?
— И то, что ты… ты язычник! — пораженно, но с некоторым восторгом в голосе сказала девушка.
— Да. Хочешь убежать?
— Если я захочу убежать, тебе ни за что меня не догнать. Вскачу на коня и помчусь куда глаза глядят, — быстро сказала его новая знакомая.
Родерик вскинул брови:
— Я не держу тебя. Но, кажется, в прошлый раз у тебя это не так хорошо получилось, как тебе представляется сейчас.
Девушка побледнела и снова опустила голову, переворачивая утку. Родерику стало стыдно, но извиняться он не захотел. Ему было неприятно, что его помощь не заслужила благодарности.
— Тётя говорила, что вы умеете превращаться в волков, птиц и деревья, — сказала девушка через какое-то время.
Родерик усмехнулся, представив, какие слухи ходят о них среди христиан.
— Волком быть было бы неплохо. Но мы можем стать только деревьями, да и то после телесной смерти.
— Телесной? — девушка вскинула голову и посмотрела на Родерика. Тот на мгновение подумал, что она действительно совсем не похожа на Равенну и что это скорее хорошо, чем плохо.
— Не только у вас, осененных крестом, есть душа. Не только вы можете быть хорошими людьми.
Родерик недосказал свою мысль, задумавшись о пережитом в последние дни. Он снова будто наяву услышал детский шёпот: «Мои родители говорили, что там жили хорошие люди, которые не верили в Бога и боялись нас, потому что их обижали рыцари».
— У тебя есть душа, иначе ты оставил бы меня там, где нашел, — проговорила девушка, но тут же мотнула головой, будто отгоняя нежданное наваждение, — но от этого я не начала верить тебе, так и знай. И если ты только тронешь меня, ты… как там тебя?
Мужчина задумался. Снова назваться Хайде? Или, может, Стином? А может… поперек горла встал комок, когда он вспомнил о том, к кому он так уверенно шёл чуть раньше, от кого так быстро отдалялся даже сейчас, сидя на месте.
— Долго думаешь над своим именем, — насмешливо заметила его новая спутница.
— Родериком меня зовут, — резко ответил мужчина, — а ты лучше бы за уткой следила.
— Какой злый. Уверена, мы подружимся. — тихо проворчала сероволосая, но всё-таки снова перевернула птицу, — И что же, ты хочешь, чтоб я пошла с тобой?
— Мне без разницы, — вздохнул Родерик, — я не знаю, что за история у тебя с домом, и, честно говоря, мне не очень-то интересно. Если ты действительно не хочешь туда возвращаться, можешь пойти со мной. С двумя лошадками это легко.
— Домой я ни ногой. Да и нет у меня больше дома, — девушка замолчала, и Родерик понял, что она борется со слезами. Она быстро взяла себя в руки и спросила его, — а что ваш король? Он разрешит мне остаться?
Родерик не удержался и засмеялся. Его спутница недовольно посмотрела на него и внезапно подобрала с земли шишку и кинула ей в него через костер. Шишка попала ему в плечо. Родерик продолжал смеяться.
— Нет у нас королей, глупая, — сказал он, просмеявшись, — есть вожди. А наш вождь не будет против тебя. Прежний не позволил бы приютить христианку. Но нынешний посмотрит на это иначе, это точно.
Не желая продолжать этот разговор, Родерик перекинул ей фляжку с отваром.
— Выпей это перед едой. Я подумал, ты не захочешь иметь ребенка от…
— Ребенка?! С чего ты взял? — воскликнула девушка так испуганно, что её страх отчасти передался и Родерику.
— Я подумал, что те парни творили с тобой… всякое.
Девушка опустила светлые глаза, в которых снова скопились слезы.
— Но ребенок… разве мог он… они…
— Я не знаю, — сказал Родерик, вновь проникнувшись жалостью к этой несчастной, — но я бы на твоем месте выпил. Отвар не принесет тебе большого вреда. — он замолчал, подбирая слова, — К тому же, потом, когда ты будешь готова и встретишь нужного тебе человека, ты сможешь родить.
— Мужчину? После всего, что я пережила?! Да ты спятил! — закричала она, дрожащими пальцами открывая фляжку и выпивая отвар, — Нужны вы мне все…
Девушка встала и нетвердой походкой направилась к лошадям. Родерик на миг подумал, что она сейчас оседлает каурого Куно и действительно умчится куда глаза глядят. Но нет, она всего лишь неуклюже села на землю и громко заплакала. Родерик вздохнул и пододвинулся к костру, чтобы дожарить утку.
***
Родерику не пришлось звать девушку ужинать. Успокоившись, она вновь подсела к костру, но разговоров больше не начинала. Ели в тишине, и Родерику в кое-то веки было неприятно молчать. Мужчина сам удивлялся этому: обычно неразговорчивый, тогда он почувствовал необходимость поговорить. В тишине ему приходили в голову разные мысли, которые он старательно гнал от себя. В основном эти мысли были полны его братом.
Девушка чувствовала себя неловко из-за того, что нагрубила своему спасителю. Она понимала, как трудно пришлось бы ей без него. Понимала она и то, что вторую встречу с той троицей ей не удалось бы пережить. Но почему-то слова благодарности не складывались в её голове, как бы она не старалась. Вместо этого девушка недовольно произнесла единственное слово, негромко, но так, чтобы Родерик услышал:
— Лерхе?
Знала бы она, как он обрадовался тому, что она нарушила молчание, заглушала одним словом его тяжелые мысли!
— Нужно было как-то тебя назвать. — словно оправдываясь, ответил Родерик, — Похожа ты на жаворонка. Маленькая и… взъерошенная.
Девушка подняла брови и засмеялась. Тихо, будто смущалась того, что ей смешно. Заговорила она по-прежнему с некоторым вызовом, с которым ривыкла общаться с другими:
— Дай угадаю: у тебя нет жены, да? С такими речами далеко не уйдёшь даже с самыми глупыми девицами…
Родерик усмехнулся:
— Не нравится — выбери себе другое имя. Я ведь не против.
Девушка внезапно стала серьезной.
— Нет уж. Ты меня дважды спас, а ещё день не кончился. Так что буду Лерхе. Не такое уж плохое имечко. И совсем не похожее на моё прежнее… — она покосилась на Родерика, — хочешь узнать его?