— Глупости! — возмутился Гаррик. — Это только даст ей время учинить еще какую-нибудь пакость!
— Но, Элиас, мы же не дикари, — мягко возразил учитель. — Если мы хотим создать здесь процветающий город, не стоит омрачать его будущее нашими сегодняшними действиями.
Он снова вставил в рот черенок трубки и глубоко затянулся, меж тем как Гуд продолжал демонстрировать чудеса мелодики и гармонии.
— Предлагаю полностью отдать это в руки судьи, и пусть он ведет процесс по всем правилам, — продолжил Джонстон. — Сколько времени это может занять? Около недели, если не ошибаюсь?
Он посмотрел на Вудворда в ожидании ответа.
— Примерно так, — сказал судья и легким кивком поблагодарил Джонстона, несколько сгладившего ситуацию.
Бидвелл собрался что-то сказать — при этом лицо его сердито раскраснелось в тон цвету пятен от укусов насекомых, — но передумал, закрыл рот и взял еще понюшку из табакерки.
— Черт возьми, вы правы, — пробормотал он чуть погодя и захлопнул табакерку. — Мы ведь не хотим здесь устраивать самосуд, верно? Иначе этот чернохерый гад будет смеяться последним.
Скрипичная музыка лилась без остановки, глаза Гуда по-прежнему были закрыты.
— Что ж, пусть будет так. — Бидвелл ударил ладонью по столу, будто утверждая этим свое решение; точь-в-точь как Вудворд в схожей ситуации пустил бы в ход судейский молоток. — Даю вам неделю на допрос ведьмы и свидетелей.
— Премного благодарен, — не без сарказма ответствовал Вудворд, раздраженный тем, что его ставят во временны́е рамки при выполнении столь сложной и неприятной задачи.
Пока происходила эта небольшая стычка характеров, Мэтью с интересом наблюдал за Николасом Пейном. Точнее, за его необычным способом курения табачных листьев, свернутых в тугую трубочку. До сих пор Мэтью видел такое лишь дважды, ибо это было большой редкостью в английском королевстве понюшек и курительных трубок. Называлось это, насколько он помнил, «курением на испанский манер».
Пейн сделал затяжку и выпустил струю голубоватого дыма в сгустившуюся атмосферу комнаты, а потом вдруг повернул голову и посмотрел прямо в лицо Мэтью.
— У вас глаза на лоб лезут, молодой человек. Можно спросить, на что вы так уставились?
— Э-э… — Мэтью сделал над собой усилие, чтобы не отвести взгляд. В следующую секунду он решил не обсуждать сейчас данную тему, хотя и сам не очень понял, почему сознание инстинктивно взяло это на заметку.
— Ни на что конкретно, сэр, — сказал он. — Прошу прощения.
Пейн опустил свою курительную палочку — Мэтью запоздало вспомнил, что она называется «сигарой», — и повернулся к хозяину дома:
— Поскольку завтра я должен возглавить эту экспедицию, мне нужно подыскать двух-трех помощников. — Он встал из-за стола. — Благодарю вас за ужин и за компанию. А с вами, судья, мы встретимся на рассвете у конюшни за кузницей, это на улице Усердия. Спокойной ночи вам всем.
Он кивнул на прощание, а остальные — за исключением Бидвелла и доктора Шилдса — вежливо приподнялись со своих мест, после чего Пейн быстрым шагом покинул банкетный зал, на ходу дымя зажатой в зубах сигарой.
— Что-то Николас нынче не в духе, — сказал Джонстон после его ухода и, держась за свое изуродованное колено для дополнительной опоры, снова сел на скамью. — Эта ситуация всех нас выбила из колеи.
— Да, но после долгой ночи уже появился первый проблеск зари. — Бидвелл оглянулся через плечо. — Гуд!
Негр тотчас перестал играть и опустил скрипку.
— Черепахи еще ловятся? — спросил у него Бидвелл.
— Да, сэр. Попадаются и крупные. — Его голос был мелодичен, под стать его скрипке.
— Поймай нам завтра одну. Судья, завтра на обед у нас будет черепаховый суп. Вы его любите?
— Даже очень, — сказал Вудворд, почесывая укушенный лоб. — Молю Бога, чтобы завтра наша охота прошла успешно. Если хотите опробовать вашу виселицу, я с удовольствием вынесу приговор Шоукомбу, как только мы его сюда притащим.
— Это было бы прекрасно! — У Бидвелла загорелись глаза. — Да! Покажем нашим людям, что жернова правосудия заработали! Это станет отличной закуской перед главным блюдом! Гуд, сыграй нам что-нибудь веселое!
Черный слуга вновь поднял скрипку и заиграл другую мелодию, более быструю и оживленную, однако Мэтью все равно улавливал в ней больше грусти, нежели веселья. Веки Гуда снова опустились, отгораживая его от окружающего мира.
Принесли ванильный торт и новый кувшин рома. Разговор о Рейчел Ховарт постепенно угас, зато Бидвелл разговорился о своих планах по благоустройству Фаунт-Ройала. Мэтью начал клевать носом; тело его чесалось в дюжине мест, и больше всего он сейчас хотел добраться до постели в своей комнате. В люстре под потолком догорали свечи. Гаррик попрощался и отбыл восвояси, а вскоре его примеру последовал и учитель. Доктор Шилдс, неоднократно припадавший и ко второму кувшину, лег щекой на столешницу и таким образом выбыл из компании. Бидвелл отпустил Гуда, который перед выходом под дождь аккуратно обернул свою скрипку мешковиной. Уинстон также задремал на стуле, откинув голову назад и широко раскрыв рот. У Вудворда слипались глаза и отвисала нижняя челюсть. Наконец хозяин дома встал, зевнул и потянулся.