Мэтью хмыкнул и, не дослушав его речь, вышел из трактира в синеватые сумерки, на свежий прохладный воздух, теперь казавшийся благословением. Старик уже держал в руках коробку с париками Вудворда, а девчонка обогнула фургон и пыталась взвалить себе на спину один из сундуков.
— Погодите, — сказал Мэтью, шлепая по грязи. — Я помогу.
Он ухватился за одну из кожаных ручек, и в тот же миг девчонка шарахнулась от него, как от прокаженного. При этом ее сторона сундука шмякнулась в грязь, а сама она замерла под дождем, ссутулившись, с налипшими на лицо мокрыми волосами.
— Ха! — фыркнул Эбнер. Кожа у него была тускло-серой, цвета мокрого пергамента, что стало заметно при естественном освещении. — Говорить с ней без толку, еще никто от нее ни слова не дождался. Да она, почитай, уже одной ногой в Бедламе.
— А как ее зовут?
Эбнер помолчал, задумчиво морща покрытый струпьями лоб.
— Девкой и зовут, — ответил он наконец и захохотал с таким видом, словно только что услышал наиглупейший вопрос в своей жизни, после чего унес коробку в дом.
Мэтью повернулся к девушке. Та уже начала трястись от холода, но по-прежнему не издала ни звука и не подняла взгляд от грязевой лужи между ними. Он понял, что придется тащить сундук в одиночку — да и второй, скорее всего, тоже, поскольку на Эбнера надежды было мало. Он посмотрел на небо сквозь ветви окружающих деревьев. В лицо ударили струи дождя, который к тому времени вновь усилился. Не было смысла стоять здесь, утопая в слякоти, и сетовать на судьбу, занесшую его в эту глухомань. С ним случались неприятности и похуже, да и от новых нельзя было зарекаться. А девчонка — кто знает ее прошлое? Да и кого оно может интересовать? Никого. Тогда и ему что за дело? Он поволок сундук по грязи, но перед самым крыльцом остановился.
— Ступай в дом, — сказал он девчонке. — Я сам занесу остальное.
Она не сдвинулась с места. Мэтью предположил, что она так и будет стоять, пока ее не подстегнет очередной окрик Шоукомба.
Впрочем, это была не его забота. Он втащил сундук на крыльцо и, прежде чем перенести его через порог, в последний раз оглянулся. Теперь девчонка распрямилась, запрокинула голову, широко развела руки и, зажмурившись, ловила открытым ртом дождевые капли. И он подумал: может быть, при всем ее безумии, она таким манером пытается смыть запах Шоукомба со своей кожи.
Глава вторая
— Весьма досадное упущение, — сказал Айзек Вудворд после того, как Мэтью заглянул под жалкое подобие кровати с соломенным тюфяком и не обнаружил ночного горшка. — Уверен, они просто недоглядели.
Мэтью уныло качнул головой:
— Я ожидал чего-то более приличного. Даже на сеновале мы смогли бы устроиться лучше.
— Как-нибудь и здесь переживем одну ночевку. — Вудворд повел подбородком в сторону единственного окошка, в закрытый ставень которого настойчиво стучался дождь. — А могли бы и не пережить эту ночь, отправься мы дальше в такую погоду. Так что нам грех жаловаться, Мэтью.
Засим Вудворд вернулся к процессу переодевания. Открыв сундук, он поочередно выудил оттуда свежую льняную рубашку, чистые чулки и светло-серые бриджи, аккуратно раскладывая все это поперек постели и следя, чтобы материя не зацепилась за какой-нибудь гвоздь или щепку. Сундук Мэтью также был открыт, и чистая одежда лежала наготове. Одно из правил Вудворда гласило: независимо от их местонахождения и прочих обстоятельств, к трапезе они всегда должны выходить одетыми как цивилизованные люди. Мэтью не видел особого смысла в том, чтобы всякий раз наряжаться этаким кардиналом — особенно перед каким-нибудь скудным ужином, — однако он мог понять Вудворда, без соблюдения таких условностей не ощущавшего себя достойным членом общества.
Вудворд взял подставку для париков и водрузил ее на низкий столик, наряду с кроватью и сосновым стулом составлявший всю меблировку комнаты. Затем на эту круглую болванку был надет один из трех его париков: нейтрального каштанового цвета, с буклями почти до плеч. Далее, при свете чадящей свечи в кованом потолочном подсвечнике, Вудворд приступил к осмотру своей лысины в зеркальце с серебряной оправой, проделавшем вместе с ним путешествие из самой Англии. Его белый череп был испещрен красноватыми пигментными пятнами, каковое зрелище всегда очень расстраивало Вудворда. Уши были опушены жидкой седой порослью. Он разглядывал свои возрастные пятна, стоя посреди комнаты в нижнем белье; круглое брюшко нависало над поясом подштанников, бледные ноги были тощими, как у цапли. Послышался тихий горестный вздох.