— Кой-кому нужно порой напоминать, кто в доме хозяин! — заявил Шоукомб, выдвигая стул и без приглашения подсаживаясь к путникам. — Прошу меня понять, джентльмены! Я здесь куда ни гляну, всюду вижу только недоумков!
«В том числе и в зеркале», — про себя добавил Мэтью.
Вудворд поерзал на стуле.
— Не сомневаюсь, что управляться с трактиром — дело очень хлопотное.
— Воистину так, видит Бог! Здесь бывают проезжие, но их совсем не густо. Пробавляюсь кой-какой торговлишкой с трапперами да индейцами. Правда, я тут осел недавно, всего месяца три-четыре тому.
— Вы сами построили этот дом? — спросил Мэтью, уже заметивший в зале с полдюжины мест, где бодрая капель свидетельствовала о прорехах в крыше.
— Своими руками. Каждое бревно, каждую доску.
— И больная спина не помешала вам валить лес и поднимать бревна?
— Какая больная спина? — озадачился Шоукомб. — О чем вообще речь?
— Я о спине, которую вы надорвали, ворочая тяжелые мешки. Вы же сами рассказывали о своей работе в порту на Темзе. Я так понял, что полученная травма не позволяет вам поучаствовать в переноске… к примеру… обычных дорожных сундуков.
Лицо Шоукомба окаменело. Прошло несколько секунд, и показался кончик языка, облизнувший нижнюю губу. Трактирщик вымученно улыбнулся.
— Ах да, — медленно проговорил он, — моя спина. Что ж… у меня был напарник. Он-то и корячился с бревнами. Еще мы наняли пару-другую краснокожих и расплатились с ними побрякушками. Я это к тому, что… у меня ломит спину больше в сырую погоду. А в иные дни я как огурчик.
— А где теперь ваш напарник? — поинтересовался Вудворд.
— Заболел, — последовал быстрый ответ. При этом трактирщик по-прежнему смотрел на Мэтью. — Лихоманка скрутила. Совсем измаялся бедолага и под конец уехал в Чарльз-Таун.
— А почему он не отправился в Фаунт-Ройал? — продолжил Мэтью. В нем уже пробудился инстинкт ищейки: что-то здесь было нечисто. — Ведь там тоже есть доктор, не так ли?
— Знать не знаю, отчего да почему. Вы спросили, я ответил. Он уехал в Чарльз-Таун.
— Вот! Этого добра у нас довольно, чтоб упиться вусмерть!
Две деревянные кружки, налитые до краев, брякнулись на середину стола, после чего Эбнер — продолжая бормотать проклятья — пошел обсыхать к очагу.
— Это суровый край, — задумчиво молвил Вудворд, стараясь снять напряжение, возникшее между двумя его соседями за столом. Он подвинул к себе одну из принесенных кружек и с досадой обнаружил на поверхности эля маслянистую пленку.
— Это суровый мир, — поправил его Шоукомб и только теперь отвел взгляд от Мэтью. — Выпьем, джентльмены.
И он припал к своей кружке.
Вудворд и Мэтью проявили разумную осторожность, сначала лишь пригубив это пойло, и были сполна вознаграждены за такой недостаток смелости. Судя по вкусу, эль варили из перебродивших кислых яблок, а крепость была такова, что у обоих свело челюсти и перехватило дыхание. Вдобавок у Мэтью слезы навернулись на глаза, а у Вудворда защипало под париком — должно быть, выступила испарина. Тем не менее оба проглотили жидкость.
— Этот эль я достаю у индейцев. — Шоукомб вытер губы тыльной стороной ладони. — Ежели перевести с их языка, его название означает «змеиный укус».
— Я и впрямь чувствую себя укушенным, — заметил Вудворд.
— Второй глоток пойдет не в пример легче. А кто ополовинит кружку, заделается рыкающим львом или же заблеет, как агнец. — Шоукомб отхлебнул еще и прополоскал рот ромом, прежде чем его проглотить. Затем водрузил ноги на край столешницы и откинулся на спинку стула. — А позвольте узнать, по какому делу вы едете в Фаунт-Ройал?
— По судебному, — ответил Вудворд. — Я мировой судья.
— А-а-а, — протянул Шоукомб с понимающим видом. — Вы, сталбыть, оба — люди мантии?
— Нет, Мэтью — мой секретарь.
— Это все из-за тамошней заварухи, я угадал?
— Да, ситуация вызывает определенное беспокойство, — обтекаемо выразился Вудворд, не зная, много ли известно трактирщику о событиях в Фаунт-Ройале, и не желая снабжать его дополнительными нитями, из которых он смог бы сплести историю для проезжих слушателей.
— Будьте покойны, я и так знаю всю подноготную, — заверил его Шоукомб. — Никакой это не секрет. В последние пару месяцев тут уйма гонцов носилась туда-сюда, и я от них много чего наслушался. Скажите мне только одно: вы ее повесите, сожжете или обезглавите?