— Что ты бормочешь? — вновь опасливо поинтересовался Денис.
— Заклинание. Чтоб кровь не текла.
Очистив и заговорив ещё три раны, на руке и на боку, Варвара полила их хлебным вином из липовой баклажки. Дениса передёрнуло от жгучей боли.
— Терпи! — радостно воскликнула она. — Раны лёгкие! Неопасные. Рука заживает. Пальцы живут. Ты устал, дрожал — вот и свело их. Я содай. Я знаю.
Затем она начала разминать кисть правой руки Дениса.
— Пальцы живут, живут! — повторила она и начала вновь петь мормацямы.
Напев и нашептав ещё десятка два заклинаний, Варвара с облегчением выдохнула:
— Ну, вот! Потихоньку расходятся. Шевели пальцы! Повезло тебе!
— Да, я в рубашке родился. Фёдор с Акимом уже в Раю, а я лишь ногу покалечил.
Варвара забеспокоилась и попыталась снять сапог с правой ноги Дениса, но тот закричал от резкой боли.
— Терпи, Денясь!
— Не могу. Распухла нога.
— Очень сильно, — согласилась Варвара и вновь начала напевать мормацямы.
— Неужто твои заклятья помогут? — недоверчиво спросил Денис.
— Не сразу.
Она ощупала зипун мужа и открыла липовую баклажку с хлебным вином.
— Весь мокрый! Вот, выпей!
— У меня рот пересох. Пить хочу. Воды хочу! А ты мне чёртово зелье суёшь.
— Он греет. Не даёт простыть. Выпей… а вода ещё встречается. Когда-нибудь. Ручей… или родник… Непременно встречается. Пей!
Денис оглядел Варвару. Она тоже промокла, дрожала от холода и жалко выглядела после ночных блужданий по лесу. К мокрому, мятому и грязному шушпану прилипли бурые листья и кусочки коры. Понёвы на ней не было. Платок она тоже потеряла. Распущенные волосы спутались, напитались водой и казались темнее, чем были на самом деле. Онучи сбились, сползли на короткие голенища сапожек. Голые ляжки посинели и покрылись мурашками. Ну, как её было не послушать?
Он сделал глоток. Рот обожгла вонючая крепкая жидкость, и Денис закашлялся. Нестерпимо захотелось пить, и он вновь припал губами к мокрому рукаву зипуна.
— Не надо! Не соси грязь, Денясь! Терпи! — затараторила Варвара. — Оцю Шкай, Вярде Шкай, какой же ты мокрый!
— У тебя одёжа тоже проволгла, — он потрогал её шушпан. — Да, до нитки! А почему ноги голые? Где твоя понька?
— Как в понёве влезть на дуб? Увидела вашу драку — и сразу в лес, сразу на дерево! Влезла. Не помню, как. Понёвы нету…
— А косматишься почему? Где платок?
— Там же. Сидела на суку. Сверху смотрела. Костёр ещё горел. Видела: ты полз в лес. А потом дождик опять пошёл. Огонь погас. Я мокла и радовалась. Пякпяк радовалась! Ты живой! Из всех ты один не в Тона ши.
— Остальные мертвы?
— Да.
— Почему сразу не пошла за мной?
— Как слезть с дуба? Ничего не видно, а он мокрый… Но потом небо прояснилось, луна взошла, светло стало. Вот я и слезла. Однако платок за ветку зацепился. Платка нету. На дубе остался… Не смерти я испугалась, Денясь! Позора! Я ж год у Быкова жила. Знаю: его люди насилие творят над жёнами тех, кто бежит из Козлова. Натешились бы они со мной, и ты б меня бросил.
— Не бросил бы, но правильно сделала, что убежала… А как же ты меня нашла?
— Кровь. Следы на листьях. Дождик не всё смыл. Под ветками ведь сухо. Почти.
— К повозке подходила?
— Как слезла с дуба — сразу к телеге. Смотрю Акима, смотрю Фёдора, смотрю людей Путилы… Никто не дышит. Никто не вздрогнет. Взяла их калиты. Шесть сняла! Там серебро. Много серебра. Мы богатые.
— Кому здесь нужно серебро? — Денис с усмешкой посмотрел по сторонам. — Птицам? Зверью?
— Мы должны выбраться! Ещё я две сабли взяла. Ручницу взяла. Ларчик взяла. Твой подарок!
— Куда ж ты всё это дела?
— Нора. Там варьдува[1] жил. Навалила ветки, набросала листья. Хотела опять к телеге, ещё взять что-нибудь… но у неё уже стрельцы. Грузили тела…
— Тебя не заметили?
— Я родилась в лесу, Денясь! — обиженно ответила Варвара.
— Куда они поехали?
— Не в Козлов. В другую сторону.
— Они твой схрон не искали?
— Нет. Он цел. Потом берём.
— Ежели выживем.
Варвара испуганно посмотрела на него, потом собралась с силами и улыбнулась:
— Выживем, Денясь! Непременно выживем! Ты же здоровый мужик.
Варвара пощупала его лоб.
— Холодный! — обрадовалась она. — Зверь тебя обходит, жар не берёт… Крепкий ты, везучий! Я и раньше верила, а теперь пякпяк верю. В твою службу. В твой поместный оклад.
— Самое время мечтать о поместьях! — засмеялся Денис, поглядев на тёмные стволы осин.
— Надо мечтать. Всегда! О нас, о наших детях. Хочу детей. Люблю детей. И тебя люблю. Ты сильный, храбрый. Три татара убил и черкаса… но зачем меня устрашился?