— Перепутал… Мне ночесь такое привиделось! То ли сон, то ли явь… Громадная одноногая девица раскидала вторую погоню, а потом напоила меня молоком.
— Вирь-ава! Здесь ей молятся. Возле Эчке тума.
— Что за зверь?
— Эчке тума. Оцю тума. Инь-ару тума…
— Ничего не понял.
— Толстый… Высокий… ммм… Святой дуб!
— Священный дуб, наверное? — поправил её Денис.
— Ага! Эчке тума близко. Солнце высоко, и начинают. Руки… ммм… касфтыхть.
Она воздела руки к небу.
— Молятся? — понял Денис.
— Колмагемонь… это… колма… кемонь… три… десять…
— Тридцать раз молятся?
— Ага.
— Кому? Дубу или чертовке?
— Вирь-ава не чертовка, — вновь обиделась Варвара. — Вирь-ава — бог-ава! С ней не надо встречаться. Убьёт либо защекочет! Вирьге ётак — Вирь-авада потак.
— Как-как?
— По лесу иди, а от Вирь-авы пяться. Токмо так от неё уйдёшь.
— Ты тоже от неё пятилась?
— Нет. Она добрая была. Видела меня, но не убила, не защекотала. А тебя Дева леса спасла. Кормила грудью.
— Значит, это был не сон, — вздохнул Денис. — Я взапрок ласкал чудище.
— Эту измену я прощаю. Ты везучий! Ты пил молоко Вирь-авы. Ты целовал Вирь-аву, ласкал Вирь-аву!
— Такое страшилище!
— Она стала девица. Обычная девица. Две ноги. Глаза тёмные и печальные, лицо приятное, зубы ровные… Токмо сиськи такие же. Большие-пребольшие, аж страшно. И молока в них много-много. Она же кормит волчат-сирот.
— Не видел я её такую. Она грудью навалилась мне на лицо, обволокла его. Я чуть не задохнулся. Вправду страшно… но что мы теперь-то будем делать?
— Нам пора к Эчке тума.
— Нога болит адски. Даже когда лежу! Смогу ли ползти?
— Как я тебя потащу? Ты тяжёлый, неподъёмный… Ползи, Денясь! Ползи!
— И долго ползти?
— Сисем… Сяда… Семь… Сто… … Семь раз сто. Вот!
— Семьсот шагов?
— Ага.
— Неужто нет полян ближе?
— Есть, — ответила Варвара. — Но ты ползёшь к доброй поляне. Там нам рады. Я тут все деревни знаю. Поверь мне.
Это была пытка! Настоящая пытка! Сапог сжимал распухшую ногу, как тиски палача. При каждом движении боль становилась нестерпимой. Путь длиной в семьсот шагов дался Денису намного тяжелее, чем верста, которую он преодолел ночью.
Жена шла впереди, подбадривала Дениса и очищала ему дорогу от валежника и папоротника. Наконец, они услышали журчание ручья. Варвара свернула конус из бересты, побежала к родничку и зачерпнула воды, бормоча:
Оцю Ведь-азоравать
Пирьф кучкава кичкор лепе.
Лепеть алда лиси лихтипря.
Тя урмать
Денясонь мандаста штасы.
(У великой владычицы воды
Посреди двора кривая ольха.
Из-под ольхи бьёт ключ.
Он болезнь
Из щиколотки Дениса вымоет.)
Помолившись, Варвара сама попила и принесла напиться мужу, а потом начала поливать ледяной водой его сапог.
— Владычица воды облегчит твою боль, — шепнула она. — Там, у родника, я попросила её вылечить твою ногу. Ведь-ава должна помочь.
И правда, Денису стало чуть легче. Он стал ползти чуть быстрее. Варвара шла впереди, расчищая ему путь.
— Ведь-ава… Владычица воды… — вслух задумался Денис. — Это такое же страшилище, как Вирь-ава?
— Напротив, красавица, — засмеялась Варвара. — Всё в ней соразмерно. Волосы белокурые, густые. Кожа белей снега, аж светится…
— Как у тебя?
— Брось! Я обычная, а у неё и лицо прекрасное, и тело. Прекрасней не бывает. Глаза синие-синие, чистые и суровые. Нрав, однако, у неё свирепый…
— Помнится, я её видел. Или, может, привержилось?..
— Скорей, привиделось, — сказала Варвара.
Вскоре осинник сменился редколесьем. На ветвях берёз и молодых дубов висели шкуры коз, овец и коров, огромные пироги, корзины со снедью…
— Глядай, диво какое! — ахнул Денис.
— Наша роща, — ответила его жена. — Дары богам.
— И той чертовке?
— Вирь-ава не чертовка. Она бог-ава.
— Богиня, — поправил жену Денис.
— Да, богиня! Она тебя спасла, молоком напоила — вот ты и живой. Зачем её чертовкой зовёшь?
-
[1]Варьдува (мокш.) — барсук.
Часть 2. Деревня на Челновой
Глава 11. Чрево Священного дуба
Он прополз ещё немного — шагов двадцать, может быть — и увидел за стволами берёз плетень. Из-за него доносился шум: тревожно мычал жертвенный бычок, трещали горящие под котлами поленья, люди о чём-то галдели на непонятном языке…