— А как же ж щиты? — заволновался Поротая Ноздря.
— Ими твои стрельцы займутся. Их работа. Они здесь томились от безделья, вот пусть и поработают теперь. Мои же люди устали и есть хотят. Расположимся тут на вечер. Кулеш сварим. Выйдем в полночь.
— Как же ж так? Разве ж можно? — запричитал Поротая Ноздря. — Татары к Тонбову прискочат, осаждать начнут, а козловцы токмо ещё идти будут?
— Не твоего ума дело! — отрезал Быков. — Моим ратникам горячая ества нужна. Они устали и промокли, повторяю.
— В Тонбове бы и поели, и отдохнули, и обсушились… Ежели сейчас выйтить, успеем к Московским воротам раньше татар.
— У вас запасов, что ли, не осталось? Всё подожрали?
— Как же ж можно, Путила Борисович? Крупа имеется и рыба вяленая. Лук и репа, опять же ж.
— Так чего жмёшься? Будем юшку варить!
— А как же ж Тонбов?
— Ратники устали! — нервно повторил Быков. — Они пропёрли двадцать вёрст. Двадцать вёрст! Среди них полно стариков, юнцов да ополченцев. Таких бойцов мне Биркин подсунул. Хочешь, чтобы они ещё тринадцать вёрст прошли и замертво попадали? Кстати, к Тонбову пойдёшь со мной. И остатних стрельцов возьмёшь. Нечего вам тут яйца чесать.
Поротая Ноздря печально вздохнул, а стрелецкий голова повернулся к Денису:
— Разводите костры!
Скоро острожек утонул в густом дыме и треске сырых поленьев. Козловцы сели поближе к котлам. Кашляя и морщась, они грелись у огня и сушили одежду.
На закате прибыла ещё одна группа лазутчиков и подтвердила, что гать перешло примерно в четыре раза меньше татар, чем было месяц назад у Тихих плёсов.
— Не на погибель идём, — подбодрил козловцев Быков. — Степняков не так уж и много. Разгромим с Божьей помощью!
Сказав это, он ушёл вместе с пятидесятником в избу, где уже был накрыт стол. Из кувшина с хлебным вином изливался сивушный запах, блестели в свете лучин солёные рыжики и чёрная икра, поднимался пар из горшка с горячей стерляжьей уха, румянились куски жареной кабанятины…
— Уха тройная, — похвалился Поротая Ноздря. — Ради тебя, Путила Борисович, старались. Всё как заведено. Сначала ёршики, потом судачки. Икрой отбеливали. Опосля стерлядку запустили. Из Цны вчерась выловили.
— Из Цны, говоришь? — задумчиво спросил Быков. — А вот как думаешь, прав ли был Иван Васильевич насчёт крепости?
— Ты о чём, Путила Борисович?
— Биркин советовал Роману Фёдоровичу крепость тут строить. На Челнавке. Не на Цне! Боборыкин же не послушался Иван Васильевича, старого мудрого человека. Вот татары и разорили царёвы земли этой весной, а стояла бы крепость здесь, не смогли бы. Разве не так?
— Так, Путила Борисович! — кивнул Василий. — Татарские сакмы именно тут пролегают. На Челнавке надо было крепость строить, а не на Цне. Окрест Тонбова ведь одни казачьи пути проходят. Однако Боборыкину не то что Биркин, но и сам царь не указ. Государь приказал строить крепость у гати… а Роман Фёдорович его взял да ослушался.
— Да! Где захотел, там и поставил. И всё ведь ему с рук сошло! Представь, если б ты или я супротив царского указа попёрли. Что бы с нами тогда случилось? А с Боборыкина всё, как с гуся вода.
— Дк он царю родня.
— То-то и оно… Ну, ничего! Иван Васильевич донесение в Москву отправил. Мол, Боборыкин радеет не о защите державы. Не о ней печётся, а о казачьей торговле, и с казаков мзду берёт. Может, теперь на него управа найдётся?
— Дай-то Бог! — лукаво улыбнулся Поротая Ноздря.
Тем временем подоспела похлёбка из сухой рыбы. Засверкала бликами ещё не погасших костров посуда козловцев, которые выстроились в очередь к закопчённым котлам. Когда ратники поужинали, Путила Борисович вышел к ним и прогремел:
— Отдыхайте. Выступим в полночь.
Быков прошёл к телегам с гуляй-городом. Там местные стрельцы проверяли щиты и промазывали колёсные оси смесью растопленного сала и дёгтя.
— Не жалейте коломази! — крикнул он им. — Вот разберёмся с татарами, и доброго сальца вам пришлём. Свеженького!
Затем он вновь спрятался в избе и продолжил трапезничать с пятидесятником.
Когда стемнело, опять началась гроза.
— Вот и славненько! — сказал Быков. — Татары не смогут запалить город…
Тут в избу вбежал взмыленный разведчик из сторожевых казаков.
— Ну что, татары уже перешли через гать? — спросил его Поротая Ноздря.
— Ломают надолбы для конницы. С южной стороны.
— Сколько их?
— Навскидку тыщи три.
— Всего-то? Не разделились? К острожку отряд не отправили? — поинтересовался Быков.
— Одним войском идут.
— Я так и думал. Свободен.