Мы пошли вверх по течению ручья – он спускался с вершины горы, на котором жили сектанты и который, собственно, и был главным источником питьевой воды для них.
По ходу подъема, я кажется стал догадываться о подлинной причине, почему «Господь Истинное Солнце» выбрал именно эту гору. Подъем был необычайно крут, несколько раз я падал и много раз пожалел о том, что под конец дня решился на такой необдуманный шаг. Это была не гора, а настоящая крепостная башня!
Впрочем, довершить до конца восхождение нам всё равно не удалось.
До нас донесся громкий собачий лай и вскоре целая свора белоснежных «хаски» рванулась к нам навстречу. Признаюсь, собаки – это вторая после высоких гор неприятная для меня вещь. Но я старался держать себя в руках.
- Недружелюбно же встречают гостей святые! – усмехнулся Егор, взяв на изготовку ружье. Но собаки, лая и кружась вокруг нас, пока не трогали.
- Возвращайтесь откуда пришли! Это - святая гора и чужакам сюда вход закрыт! – раздался голос откуда-то сверху. Для уверенности невидимый нам снизу охранник пальнул в воздух.
Мы решили дальше не рисковать.
На ночной привал расположились в пол одиннадцатого. Мне предстояла честь разделить палатку с Егором и «замыкающим» Серегой. С Егором мы сегодня больше не говорили.
Этой ночью мне опять не спалось. Я одиноко сидел у затухающего костра и как всегда любовался, как оранжево-алые языки пламени совершают свою вечную пляску, словно адепты какого-то древнего как мир экстатического культа.
Удивительная вещь, насколько странная это штука – жизнь. Человеку подчас кажется, что она проста, как пять копеек. Однако если вдуматься, простота жизни – это то же самое, как первое впечатление о незнакомом человеке. Она есть следствие невнимательности, нежелания вникнуть в суть вещей. Такую «простоту» можно сравнить с той, какую видит белка в колесе. Не имея возможности выйти за рамки простейшего алгоритма поведения, она не может себе и помыслить, что вокруг неё может быть нечто иное, чем колесо и его вечное движение по одной оси. Так и человек – замыкаясь в скучном, предсказуемом, но понятном и безопасном цикле: дом-работа-выходные-отпуск, он не в силах представить, что мир гораздо глубже и сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Один и тот же, годами не меняющийся, маршрут на работу, примерно такой же простой и понятный алгоритм поведения в выходные. Даже отпуск большинство людей предпочитает проводить, следуя проторенным туристическими компаниями путем. Но стоит только сойти с проторенной дорожки и внимательно приглядеться к окружающему, как в самых обыденных вещах мы увидим открывающиеся врата в непознанное.
Вот, например, пресловутый огонь или река – что заставляет человека часами смотреть на вечное движение язычков пламени или водных струй? Что привлекает человека в этом, на первый взгляд, абсолютно непримечательном зрелище? Что привлекает человека, глядящего до одури в бездну, в звездное небо, в океанские просторы? Неужели эти неприхотливые картины природы интереснее, чем голливудские фильмы, видеоигры или интернет? Ведь в них отсутствует главный признак зрелища – смена ярких картинок -, здесь все время одно и то же.
Я привел только один пример, но можно привести и ещё. Аналогичное ощущение возникает, когда начинаешь размышлять о смысле жизни, рождении и смерти. Достаточно всерьез, честно и откровенно перед самим собой последовательно начать задавать вопросы - откуда я пришел? Что было со мной, когда я родился? Куда я уйду, когда умру? Почему я провожу половину жизни во сне? Что со мной происходит, когда я сплю? Почему сны, если это всего лишь фантазия, вызывают у меня стойкое ощущение реальности происходящего? И почему, наконец, я не знаю ничего из этого?! Как я могу со всем этим не-знанием столько лет подряд жить? И вообще – черт побери! – кто собственно такой я? – чтобы в голове не возникло легкое головокружение, а в сердце не образовалось приятное захватывающее ощущение. Эти чувства похожи на те, что бывают когда смотришь в бездну – с горы или с берега океана, равно как если долго смотришь на пламя или на плавное течение реки. И не мудрено, потому что и там и там человек лицом к лицу встречается с Вечностью – во временном, Бесконечностью – в пространственном измерениях. Вечен и бесконечен ритм природы, вечен и бесконечен мир, к которому мы вопрошаем, вечны и бесконечны по своему объему наши вопросы. Религия и философия – два близнеца, отличные друг от друга как близнец-брат от близнеца-сестры – по-разному пытаются «работать», стоя на самой границе этой бездны. В какой-то степени к бесконечности приближается теоретическая астрономия и физика, хотя, чуть только столкнувшись с нею, пугливо прячет, как страус, свою умную голову в песок, не желая принять в себя непознанное бесконечное. Лишь только религия – в своем догмате о бесконечности высшего существа или, если его нет, хаоса – и философия – со своим постулатом о непознаваемости и, соответственно, неизмеримости ноуменального мира - остаются достаточно честны с самим собой и с теми, кто прибегает к их инструментарию. Из этих двух близнецов я в своей жизни выбрал первую. Не став, однако, адептом ни одной из великих и малых религий, я стал изучать их в их наиболее живой ипостаси – в форме народного фольклора, на мой взгляд, всегда содержащего в себе гораздо более ценный опыт общения с Неизвестным, нежели то, что можно прочесть в ученых богословских трактатах и сумасшедших откровениях пророков и подвижников всех мастей.
И вот сейчас, глядя на сумасшедшую пляску оранжевых огоньков в совершенной тишине ночного леса, я как никогда ощущал себя на грани, на самой границе с миром «извне», непознаваемым миром по ту сторону феноменального бытия, миром, в который по моему глубокому убеждению, мы лишь пугливо приоткрываем окошко в наших сновидениях и, не выдержав открывшейся нам правды, пугливо прячемся вновь, в пробуждение…
Но сейчас, тем не менее, все иначе. Пусть каждый поступает, как ему подсказывает здравый смысл, совесть и его природа, а я уже свой выбор сделал: я готов перейти через границу и шагнуть в бездну – что бы со мной не произошло.
Придя к такой мысли, я внезапно ощутил, что понял, ДЛЯ ЧЕГО я предпринял весь этот путь. Не намерение найти свою мать и узнать причины её расставания со мной и отцом было главным движущим мотивом, не странные сны о каменных монолитах не давали мне покоя, но именно это – желание найти путь в неведомое и перешагнуть незримую границу. И теперь я как никогда близок к своей цели, близок как никогда…
В этот момент какой-то шорох в лесной чаще заставил меня отвлечься от размышлений. Я бросил взгляд в сторону звука и – остолбенел!
У самой кромки леса стояла ОНА! Да, да, она! Я никогда в жизни ни с кем не спутаю эти золотистые косички, этот округлый овал, веснушки и улыбку! Одетая в спортивные брюки и штормовку, с рюкзаком за плечами, она вышла из леса как ни в чем не бывало, словно час-другой назад уходила туда за клюквой или грибами.
По спинному хребту у меня прошел озноб, я хотел было встать, но не смог. Даже оглянуться по сторонам, назад – на лагерные палатки – не мог, целиком прикованный этим странным зрелищем. Луна ярко осветила, прямо как прожектор на съемочной площадке, приближающуюся фигуру. Мне бросилось в глаза, что движения её неестественны, как будто бы не шла она по неровной земле, а плыла, не касаясь её. А глаза смотрят прямо на меня, не мигая, как будто бы и не видя ничего вокруг – ни лагеря, ни палаток…
Наконец, она подошла к моему костру и, как ни в чем не бывало, присела на полено напротив меня, служившее скамейкой, сняла рюкзак и протянула озябшие руки к огню.
- Холодно как-то, очень холодно… Никак не могу согреться! – словно извиняясь, прошептала она, не сводя с меня пронзительных глаз. Выражение их было тем более странным, что совершенно не было схожим с тем, что я видел на фотографии и с тем, что мне сегодня рассказывал Егор – ни искорки веселья и жизни, наоборот, цепкие, внимательные, острые.
- Странно… - кое-как выдавил я. – Тепло весь день было.