Таким он родился, сын воздуха, земли и огня.
И в то же время – нежный, отзывчивый мальчик, что бессонную ночь напролет утешал пастушонка, которого пугали стенания степной рыси или беспокойное уханье совы. Мальчик, готовый отдать свой обед голодной девочке, которую наказал отец-тиран. Единственный ребенок, привязанный к матери, послушный и верный отцу.
Но порой и дьяволенок, который решительно топил соседского щенка, потому что сосед оскорбил его семью, или сыпал толченое стекло однокласснику в бутылку с водой, поскольку ненавидел его безо всякой причины – просто потому, что тот хорошо учился, и это его злило.
За все это мать прозвала его Джинном.
Дух ветра, песка и огня, то добрый гений, то сам дьявол. Джинн был всем сразу.
«Огонь успокаивает тебя, сын мой, потому что он – твоя стихия, – говорила мать. – Ты рос в моем чреве, моя плоть кормила тебя, но сотворил тебя огонь. Бог создал людей мягкими и хрупкими, потому что он взял глину, но ты сделан из пламени, из огня без дыма. Об этом написано в Священной книге: так рождаются джинны. И ты мой маленький джинн».
Мать была холстом, на котором огонь своей кистью нарисовал его рождение, а что же сделал отец? Всякий раз, когда Джинн, снова и снова слушая рассказ о своем появлении на свет, задавал матери этот вопрос, она ерошила ему волосы и, весело глядя на него, заговорщицким тоном шептала одни и те же слова: «Отец вложил в тебя душу, сын мой, таково отцовское предназначение».
Джинн вырос со своим тайным именем, которое нежно любил, с этим детским сокровищем, которое лелеял, пока рос, пока переезжал сначала на юг страны, в Сайду, потом, уже подростком, в Харет-Хрейк, южный пригород Бейрута. Всякий раз, покидая свой дом, друзей, привычную жизнь, всякий раз, когда нужно было все строить заново, Джинн знал, что унес с собой главное: свою историю, свою уникальность.
Немного повзрослев, он все четко разложил по полочкам. Да, на самом деле он не джинн, но его грела мысль, что глубоко внутри он иной, что в нем есть особая, волшебная сила, которой нет ни у кого больше.
Проникаясь убеждениями, присущими мужчине, он хранил в душе сказку, которую так часто рассказывала мать: он не хотел забыть, откуда родом. Он был легок, как ветер, крепок, как земля, опасен, как огонь, он был добр с близкими и несгибаем с теми, кто заслуживал его гнева.
Джинн стал мужчиной в то время, когда Харет-Хрейк заново отстраивали на фундаментах домов, разрушенных Израилем, стену за стеной, крышу за крышей, душу за душой. Этот район стал панцирем, защищавшим его много лет, они строили себя вместе. Уехать оттуда было нелегко, хотя Джинн и знал, что причина, которая им движет, превыше всех его чувств. С тех пор он пересек немало границ, побывал во многих странах, растворялся в пригородах, даже принимал их культуру, чтобы слиться с ними. Пока не наступит тот самый день. Его день. День великого ухода.
Он долго вынашивал план путешествия, рассматривал все варианты, начиная с въезда в Шенгенскую зону обычным способом, с паспортом и визой. Найти причину для въезда несложно, особенно тому, кто стучится в дверь Европы с парой монет в кармане, чтобы влить их в умирающую экономику Старого Света. Но когда ты появляешься на пороге дома, не удивляйся, если его хозяин примется ходить за тобой по пятам и следить, чтобы ты ничего не украл. А Джинн не мог этого позволить.
Он знал, что турецкая граница дырявая. Можно перейти ее со стороны Сирии, а там до Газиантепа рукой подать. Но за этим регионом все более пристально наблюдали самые разные спецслужбы, опасаясь возвращения домой блудных детей, чьи мозги промыли так, что они не думали ни о чем, кроме обезглавливания неверных. Пробираться через Турцию – все равно что лезть в змеиное гнездо. Не самая умная идея.
Джинн помнил, что в детстве, когда нужно было выгнать крысу из домишки, где он жил с родителями, охота была короткой и безжалостной, животное всегда оказывалось в тупике – в углу или под диваном. Как только человек заметил крысу и решил ее убить, ей уже не спастись. И все же однажды Джинн не сумел одолеть крыс. Это было накануне наводнения. Десятки грызунов проникли в гостиную. Они бегали повсюду, взбирались на стол, прыгали по стульям. Джинн с отцом бросались то туда, то сюда, но безуспешно – потому что рассредоточили свои усилия, потому что животных было слишком много, потому что они не выслеживали их поодиночке, а хотели убить всех разом. В результате они не убили ни одной.