– Кажется, мы друг друга не поняли: для прокурора это дело ваше, я не буду в него лезть.
Людивина вытаращила глаза:
– То есть? С точки зрения закона…
– Если будет повод, прокурор со мной встретится, но ГУВБ работает не так, как вы. Я передаю дела мировому судье, только если нахожу что-то серьезное, потому что моя деятельность хранится в полнейшей тайне. Пока я не сочту нужным обратиться в суд, я работаю сам, на своих условиях, без связи с судьей. Я действую тихо – так быстрее и эффективнее. Отчитываюсь только перед непосредственным начальством. Вот почему хотелось бы, чтобы прокурор не узнал обо мне без крайней необходимости. Как только я официально окажусь в этом деле, все сильно усложнится. Поймите, мы в ГУВБ обычно действуем самостоятельно и обращаемся к судьям, лишь когда требуется ордер на арест. Тогда колеса судебной системы начинают вращаться, и наша тайная деятельность выходит на поверхность. С этого момента дело уже не в нашей компетенции, а в компетенции юстиции, и мы исчезаем.
Людивина медленно кивнула, словно пытаясь до конца осознать услышанное.
– Ясно. Но я-то должна отчитываться перед судом согласно четким инструкциям, так что не ждите, что я стану их нарушать. Договорились?
– Естественно.
Доедая обед, они бродили по этому лесному уголку на востоке столицы, пока не вышли к мосту над глубокой траншеей, старым заброшенным железнодорожным полотном, заросшим высокой травой и плющом. Марк облокотился на парапет. Людивина узнала «малое кольцо», железную дорогу, не работающую с тридцатых годов. И поняла, что Таллек с самого начала знал, куда ее приведет.
– Притворитесь, что мы пара.
– Простите?
– Подойдите ко мне. Никаких нежностей, не беспокойтесь, они как раз выглядят гораздо подозрительнее.
Людивина сдержанно, но с любопытством повиновалась и тоже облокотилась на ограду, почти прислонившись к Марку.
– Вы с самого начала знали, что приведете меня сюда. Что же я должна увидеть? – тихо спросила она.
– Мы пришли чуть раньше, но ждать уже недолго.
Людивина поняла, что все произойдет на путях, и принялась разглядывать их, чтобы ничего не пропустить. Место напоминало то, где был обнаружен труп Лорана Брака, но с более буйной природой. Скрытые от цивилизации рельсы, туннель, свидетелей практически не бывает… Да, место очень похожее.
Из-под моста показался человек в серой толстовке. Он прошел вдоль стены и остановился у входа в туннель, откуда выбежали еще трое в спортивных костюмах. Капюшоны частично скрывали их лица, но Людивина без труда догадалась, что им не больше тридцати. Еще двое перелезли через ограду, отсекающую траншею от парка, умудрились спуститься по крутому склону к рельсам и присоединились к товарищам. Они что-то обсудили, а затем встали в круг и принялись разминаться.
– Кто это? – осведомилась Людивина.
– Местная молодежь.
– В этом я не сомневаюсь. Но что они здесь делают?
– Готовятся. Все они у нас под наблюдением. Все выступают за возвращение к древнему исламу с применением шариата. Они считают, что ИГИЛ[14] – это их угнетенные братья. Большинство хотело бы к ним присоединиться. Возможно, если у них получится, они так и сделают.
– И они все на свободе?
– Они следят за тем, что говорят публично. К тому же пока нам нечего им предъявить, а встречаться с друзьями в парке и вшестером заниматься спортом не запрещено.
– Разве поддержки ИГИЛ мало для ареста?
– За последние годы было ликвидировано несколько таких ячеек, через них прошли некоторые известные террористы. Но эти парни учатся на ошибках предшественников. Они тщательно выбирают выражения в интернете, не слишком рьяно проповедуют на улицах, почти не пишут друг другу сообщений. Иными словами, они знают, что мы где-то поблизости… Да, кстати…
Темнокожий парень ростом под метр девяносто, с виду лидер группы, обернулся и пристально оглядел стоящую на мосту пару. Марк Таллек тут же обнял Людивину за плечи и поцеловал ее в лоб.
– Ничего личного, – прошептал он, – я лишь придаю правдоподобности нашему прикрытию.
– Правдоподобности маловато, – ответила Людивина, напоказ улыбнулась ему и поцеловала прямо в губы.
Когда Людивина отстранилась, лицо Марка Таллека не выражало ровным счетом ничего, но по глазам она поняла, что он удивлен, даже растерян, и обрадовалась, что ей удалось хоть в чем-то, хоть на время взять над ним верх. В этой игре у каждого свое оружие, с вызовом подумала она, и ты, дружок, не знаешь, с кем связался. Она была не из тех, кто сдается, – наоборот, особенно если могла показать себя. Людивину Ванкер нелегко было впечатлить, и, если ей нужно было одержать верх, она была весьма изобретательной.
14