В среду пришел полный отчет о вскрытии. Токсикологический анализ отрицательный, все в норме, никаких следов наркотиков. Интереснее оказались выводы по состоянию тела. Явные следы пут на запястьях и щиколотках, глубокие кровоподтеки не оставляли сомнений: жертву связали еще при жизни. Смерть наступила днем или поздним утром.
Труп обнаружили в одиннадцать вечера, после того как по нему проехал поезд, значит его где-то долго держали. Машинисты предыдущих поездов не видели на путях ничего подозрительного. Но что убийца или убийцы все это время делали с трупом? Почему сразу не избавились от него? Даже само место, где оставили труп, было необычным. Людивина чувствовала, что в этом кроется суть.
В отчете о вскрытии также говорилось, что на ногти жертвы были наклеены фрагменты чужих ногтей, возможно принадлежавших нескольким людям, поскольку все они выглядели по-разному, имели разную длину, а некоторые были покрыты лаком. Людивина обвела эти слова красным и подписала рядом крупными буквами: «ДНК?» – хотя и сомневалась, что можно составить чей-то генетический профиль по столь небольшим фрагментам, к тому же наверняка «отмытым».
Помимо этого, судмедэксперт обнаружил в волосах трупа несколько прядей, явно срезанных. Простого сравнения под микроскопом оказалось достаточно для того, чтобы подтвердить: они не принадлежали жертве. Волосы были разного типа, но схожих оттенков. Судмедэксперт выявил не менее шести типов, полученных от шести разных людей, но ни единой волосяной луковицы, а без них не сделать анализ ДНК.
Поезд искромсал тело, однако некоторые фрагменты почти не сдвинулись с места, а их чистота и сильный запах хлорки заставляли предположить, что перед тем, как оставить труп на рельсах, его полностью продезинфицировали.
Смерть наступила в результате удушения несколькими тонкими предметами, которые затягивали так сильно, что они глубоко, до крови, врезались в плоть. Судмедэксперт упомянул «нечто напоминающее зажимной хомут»: априори зажимов было три, их расположили вплотную друг к другу, а позднее разрезали инструментом вроде ножниц. Все это удалось понять по следам на теле.
Конец отчета о вскрытии.
Смерть, пойманная в кадр. Отформатированные пятна чернил на белой бумаге, небольшая стопка, скрепленная за уголок. Людивина видела кровь на коже. Движения и эмоции. Растерянность… смятение… ужас… Но еще и другое: возбуждение. Контроль. Выброс адреналина. Превосходство. Эмоциональную разрядку. Структуру. Навязчивую идею.
Извращение.
Вот что Людивина думала об этом месте преступления.
Ни в чем не было логики, ничто не имело смысла. Необычайная дотошность с примесью странных вспышек фантазии.
Чем дальше, тем сильнее Людивина чуяла жуткий ритуал. Не инсценировка, призванная одурачить следователей, а поступок, продиктованный личными нуждами. Интимная связь с телом. Это привело Людивину к мысли, что убийца был один. Невозможно так полноправно распоряжаться умершим и давать волю своему воображению, если рядом находятся другие люди.
Трое жандармов сидели за крошечным столиком кафе на площади Порт-де-Баньоле в компании Марка Таллека, не вынимавшего рук из карманов зеленой парки. В кабинете было слишком тесно, Людивине хотелось проветриться, и она организовала эту встречу за стенами казармы.
– Дело не связано с наркотиками, – подытожила она, изложив все, что им удалось узнать.
– Почему вы так считаете? – спросил Марк.
– Не сходится. Это преступление совершил больной человек, а не дилер.
– Разверните мысль…
Людивина поставила локти на стол и наклонилась к коллегам:
– Убийца с полдня продержал у себя труп и лишь потом положил его на рельсы.
– Потому что не хотел, чтобы его заметили средь бела дня, – прервал ее Сеньон. – Он дожидался темноты.
Людивина подняла большой палец:
– Вполне возможно, вот только за эти полдня он наклеил Лорану Браку куски ногтей, которые неизвестно где взял, и впутал ему в волосы чужие пряди.
– Думаешь, это пряди других жертв? – уточнил Сеньон, слишком хорошо знакомый с жуткими делами, которые расследовал ПО.
– Надеюсь, что нет! Судмедэксперт считает, что эти пряди срезаны ровно, как в парикмахерской.
– То есть наш убийца роется в помойках при парикмахерских и маникюрных салонах, – без тени улыбки пошутил Сеньон.
– Кстати, о маникюре: не нашли ли чего-нибудь под настоящими ногтями жертвы? – спросил Гильем.
– Нет, – ответила Людивина, – судмедэксперт выразился ясно: ногти тщательно вычистили, а тело полностью вымыли с хлоркой. Мы имеем дело с преступником, помешанным на деталях. Он обо всем подумал.