Людивина Ванкер подавила рыдания, поднимавшиеся из глубины горла. Она продержалась все это время не для того, чтобы теперь сломаться. Этого она не допустит. Она работала в отделе расследований парижской жандармерии, сталкивалась с самыми жуткими извращенцами во Франции, а порой и за ее пределами, великолепно стреляла из табельного оружия, регулярно отправляла в нокаут парней в два, а то и в три раза крупнее, чем она сама, бегала несколько раз в неделю, чтобы стать еще выносливее: после всего, что выпало на ее долю, ее дух был крепче закаленной стали. Нет, она не даст себе сломаться. Только не сейчас. Она не может себе этого позволить.
И все же слезы потекли по щекам, несмотря на яростные усилия их сдержать. Людивина ничего не могла с этим поделать. Она долго пряталась за броней, непроницаемой для чувств, но все же решила сорвать эту вторую кожу, признать, что это лишь маска, открыться миру и эмоциям. Постепенно она научилась быть обыкновенной женщиной своего возраста, отдаваться во власть сладкой эйфории, которую дарят простые радости жизни. Ей даже нравилась та, в кого она превратилась. Тридцатилетняя женщина, у которой есть все. Не могло это просто так исчезнуть.
Страх медленно проламывал панцирь ее сопротивления. Людивина злилась на себя за это. Раньше она смогла бы контролировать страх, даже сумела бы превратить его в энергию. Но то раньше, когда она была воином, которому нечего терять, когда она думала только о результате, не считаясь с собственными чувствами. Она проклинала саму идею счастья, эти врата страха. Однажды Людивина вступила в бой со своими демонами, одолела их, победила призраков, которых привела за собой из Валь-Сегонда, а затем из мрачных подвалов клиники Святого Мартина Тертрского[1], уложила их, препарировала, чтобы открыть себя заново, чтобы выйти из этих испытаний сильной, чтобы ощутить доселе незнакомое желание жить. В последнее время она чувствовала себя невероятно живой.
Но тьма окружала ее так долго, что во многом стала основой обретенного душевного равновесия. И Людивина почувствовала, что, возможно, не права. Тьма – не просто свидетель пустоты, знак отсутствия, нет, у нее есть своя структура, свое содержимое. Более чем реальная плоть. Это антивещество, темная материя космоса, ужас, придающий глубину нашей личности. Более того, тьма – фактическое подтверждение того, что наш мир полон зла, что на краю нашего поля зрения затаилась грязь, готовая нас поглотить и выпустить на волю все худшее.
Людивина ошиблась.
Тьма существует. И не только в голове самых жутких чудовищ. Тьма настигла ее, и теперь Людивина сама плавала в ее гнилостных внутренностях.
3
Врать, чтобы успокоить себя. Не признавать очевидное. Защищать себя как можно дольше. Но насколько долго? Пока не убежишь от реальности? Пока не соорудишь себе шоры толщиной со стену, пока отрицание не станет безумием?
Людивина осторожно покачала головой в темноте.
Это не совпадение. Ее бросил в эту дыру не первый встречный психопат. Это не случайность, уж точно не сейчас. После всех событий последних недель. Особенно если учесть, чем он стянул ей запястья, если вспомнить, что она успела заметить, прежде чем он ее усыпил.
Она закрыла глаза. Ничего не изменилось, кроме ощущения, что она еще глубже погрузилась в себя. Но по крайней мере, эта тьма принадлежала лишь ей одной.
Почему никто не приходит поговорить с ней? Почему не слышно голосов, вообще ни единого звука, даже где-то вдали?
Меня похоронили заживо. Засыпали трехметровым слоем земли. Никто меня здесь не отыщет, и я умру от жажды, от голода и холода, но еще раньше – от удушья.
Следователь вонзила ногти в ладони, пока не скривилась от боли. Когда она сбросила маску неуязвимой амазонки, это пошло не только на пользу. Она явно поглупела. Не стоило так рассуждать. Нельзя сдаваться, воображать худшее. Да, она оказалась в крошечной каморке с земляными стенами, но не в могиле. Пусть она сидит глубоко под землей, это не значит, что сюда не поступает воздух. С тех пор как она очнулась, прошло несколько часов, но дышится ей все так же свободно. Несмотря на тесноту, в каморке не становится теплее, даже наоборот, а значит, воздух и правда циркулирует. Первая хорошая новость.
Людивина начала признавать очевидное.
Это тот же человек. У меня мало времени. Совсем мало…
Она невольно сжала бедра, вновь подумав о нем и о том, в каком виде они с коллегами-следователями находили его жертв. Она хорошо знала это дело, и неспроста…
1
См. романы того же автора «Союз хищников» и «Терпение дьявола».