Ида кивнула. Сжала в ладони фишку– та оказалась совсем крохотной и невесомой, как призрак удачи.
Само собой, Генри не раз предлагал ей уйти от Фрэнка. Предлагал — а толку-то? Уходить было некуда, и оба они это прекрасно понимали. Привести Иду на разведбазу Генри не мог: Анклаву ни к чему были проблемы с местным населением. Ида могла перебраться в Мегатонну или Ривет-Сити, но это означало бы, что их встречи с Генри станут совсем уж редкими и мимолётными — здесь же, в мастерской на берегу Потомака, им удавалось видеться почти каждую неделю.
В начале зимы Фрэнк сломал спину — умудрился поскользнуться на одной из лестниц в Мегатонне. И это всё ещё больше осложнило. С одной стороны, теперь-то Ида могла безбоязненно уходить из дома, когда ей заблагорассудится. С другой, не могла же она просто бросить Фрэнка вот так — без ухода, в полном одиночестве, совершенно беспомощного? Феррелл-младший по уши погряз в делах Братства, а больше Фрэнку не на кого было рассчитывать.
Всё изменилось в предпоследний день марта.
Генри пришёл с опозданием. Такое и раньше бывало, но сегодня Ида особенно сильно тревожилась. Из-за инцидента с Мэри Никсонвилль трясло и штормило. Ида осталась бы дома, но Аннет вызвала людей из Братства, а об этом надо было предупредить Генри любой ценой.
— Нужна помощь, любимая, — тихо сказал Генри вместо приветствия.
Выяснилось, что после смерти тихая скромная Мэри стала самой желанной девушкой на Пустоши: президент Эдем тоже проявил к ней интерес. Агент Анклава в Цитадели сообщил, что отряд прибудет завтра на рассвете. А значит, Мэри надо было похитить уже этой ночью, и сделать всё аккуратно и без лишнего шума.
— То есть нам нужно забрать её тело? — уточнила Ида спокойно.
— Да. Нет, — Генри помотал головой. — Тебя я не собираюсь подвергать опасности. Просто подскажи мне, как к этой Мэри подобраться.
— Без моей помощи — никак, — твёрдо сказала Ида. Всё было проще простого: это нужно Генри, а значит, это будет сделано. В конце концов, к тридцати трём годам она заслужила право на религию. И так уж вышло, что религией этой оказался белокурый мальчишка из Анклава.
В полночь она перебросила через плечо рюкзак и ушла раздавать сон.
Первыми на очереди были сторожевые собаки. Их Ида побаивалась — своих они не кусали, Аннет вышколила их как надо. Но вдруг они учуют, что Ида больше не своя?
Лохматый рыжий кобель с разорванным ухом, старейшина собачьего племени, с подозрением обнюхал подношение — но съел. Остальные последовали его примеру, и через пять минут Никсонвилль остался без охраны: псы спали беспробудным сном. Иде стало за них тревожно — проснутся ли? Но Генри ведь знает толк в дозировке, успокоила себя она. И, сверившись с наручными часами, пошла дальше.
Том, кажется, обрадовался, увидев Иду. По крайней мере, прогонять её он не стал. Ида знала, что он купил несколько её картин — по просьбе Мэри. Бедняжке они нравились. Она часто приходила к Иде в студию и подолгу молча и внимательно разглядывала всё подряд — законченные рисунки, эскизы, наброски. Может, кого-то такое поведение и вывело бы из себя, но Иду совсем не раздражало безмолвное присутствие соседки. В те минуты Мэри выглядела такой… живой.
— Охраняешь? — Ида присела на ступеньки рядом с Томом.
— Знаешь, я боюсь туда, к ней, заглянуть, — Том виновато улыбнулся. — Не потому, что мне неприятно всё это видеть… Просто, раз она такая, — вдруг у неё получится вернуться?
— Воскреснуть? — тихо спросила Ида.
— Ну… да, — уголки его губ нервно дёрнулись. — Если кто такое и заслужил, так это Мэри. Она ведь никому в жизни не сделала зла.
Не то чтобы Ида совсем не колебалась, узнав, что ей предстоит сделать. Но ведь Тому всё равно не позволят похоронить Мэри по-человечески — так пусть уж лучше её заберут друзья Генри. В Рейвен-Рок работают настоящие учёные, лучшие умы Америки. Уж если кому и под силу вернуть Мэри к жизни, так это им. А в Братстве её просто анатомируют. Разберут на части, как старую «Корвегу» — им лишь бы технологию постичь.
— Да, — бесцветно отозвалась Ида. — Слушай… Я тебе ужин принесла. Хоть что-нибудь съешь или выпей.
Том поблагодарил её. Жадно, в несколько глотков опустошил термос с бульоном. И вскоре провалился в сон.
Ида осторожно вытащила из его ослабевших рук винтовку, положила на землю рядом с крыльцом. Осторожно поднялась, проскользнула в дверь. Прошла к окну, стараясь не смотреть на покойницу. Подняла раму и впустила в дом троих солдат, дожидавшихся снаружи. Генри с ними не было.
Том проснулся с первыми лучами рассвета — всё это время Ида просидела рядом с ним.
— Совсем меня срубило, — он сонно помотал головой. — Долго я?..
— Часа два, — тут уж можно было сказать правду. — Не бойся, я от тебя не отходила. Никто сюда не лез.
— Да уж, — Том подобрал винтовку. — С рассветом полезут. Ты иди домой. Фрэнк тебя заждался, наверное.
Сняв плащ, Ида осторожно, крадучись, пошла к своей комнате.
— И где ты шлялась? — негромкий голос Фрэнка заставил Иду обернуться.
Муж сидел в кресле-качалке напротив входа, укрывшись связанным Идой пледом. На коленях у него лежала бейсбольная бита — та, которую Фрэнк всегда брал с собой в дорогу и которую ему не раз приходилось пускать в ход, судя по сколам на лаковой поверхности.
Ида могла просто убежать. Распахнуть дверь, выскочить наружу, умчаться, куда глаза глядят — едва ли Фрэнк, лишь недавно снова научившийся ходить, смог бы её догнать. Вместо этого она замерла, как затравленный зверь, не в силах оторвать взгляд от озерца солнечного света на полу.
— Мне было всё равно, с кем ты трахаешься в той лачуге, — Фрэнк тяжело поднялся на ноги. — Но сейчас мне не всё равно. Ты ставишь нас под удар, весь посёлок, — он шагнул навстречу, и Ида невольно отступила в угол, ещё дальше от спасительной двери. — Что это за люди? Кого ты впустила в Никсонвилль?
— Они никому не причинят вреда, — Ида почувствовала, как по спине между лопатками стекает ручеёк пота. — Им нужна только Мэри.
— «Только Мэри»… Шлюха ты тупая, — с тихой тоской произнёс Фрэнк. — А что скажет на это Братство? Что Никсонвилль лёг под каких-то пришлых ублюдков, вот что они скажут. И что ответим им мы?
Она молчала. Полжизни, если не больше, она только и делала, что молчала и подчинялась. Глотала свой гнев.
— Веди, — приказал он. — Веди меня к своему любовничку, и мы потолкуем как следует. Видит бог, давно пора было это сделать.
— Не бывать этому, — твёрдо проговорила Ида.
Фрэнк не спеша переложил биту из одной руки в другую. Для удара, поняла Ида. Сейчас он замахнётся и ударит, а потом ещё и ещё раз — он ведь муж, он в своём праве. Как и тогда, с ребёнком.
На открытой полке серванта стояла здоровенная ваза из малахита — мамин свадебный подарок. Ида горько улыбнулась, вспомнив, как тяжело было всю дорогу до Грейдича везти эту неподъёмную штуковину в руках, чтобы не откололась ни одна из бесчисленных завитушек. Айзек называл вазу самым идиотским вложением двухсот крышек, которое он когда-либо видел. Но похоже, Виктория Данливи кое-что знала о семейной жизни.
— Тебе смешно? — спросил Фрэнк. — Смешно, чёртова…
Договорить он не успел. Ну да, она просто швырнула вазу ему в лицо — в тот самый момент, когда он замахнулся для удара. Не меньше двадцати двух фунтов семейного счастья.
Оглушённый Фрэнк на долю секунды потерял равновесие — и Ида, не особо отдавая себе отчёт в том, что делает, просто выхватила биту у него из рук. Мельком удивилась тому, как удобно рукоять легла в ладонь.
— Хватит, — глухо проговорила она. — Я уже за всё расплатилась, Фрэнк. С процентами.
Первый удар вышел не таким удачным, как Ида рассчитывала: Фрэнк увернулся, и бита лишь слегка скользнула по его скуле. Зато второй удался на славу: треск бедренной кости показался Иде оглушительно громким. И это была музыка, чёрт возьми.