— Хотя сейчас он нам и не понадобится, верно? Харон хороший мальчик, но вряд ли он разбирается в свадебных церемониях, — авторитетно заявила Тюльпан. — А вот я кое-чего в таких делах понимаю. Не бойся, организуем всё в лучшем виде.
И ведь организовали. Несмотря на ранний час, Тюльпан, Кэрол и Грета развили прямо-таки ураганную деятельность. В подсобке гостиницы Кэрол, откуда ни возьмись, материализовалось огромное зеркало в ржавой раме, сонный Снежок и ворох довоенных нарядов. Одно из платьев быстренько ушили по фигуре Эмили. Пятна плесени на юбке скрыли драпировкой, а к слишком просторному декольте присобачили газовый шарф, отчаянно пахнущий лавандовой водой и «Абраксо». Тюльпан занялась макияжем, пока Снежок колдовал над причёской. Изначально Эмили хотела просто умыться и подстричься покороче, но гули в один голос заявили, что об этом и речи быть не может. Грета притащила подарок новобрачным — статуэтку Линкольна из заброшенного музейного крыла. Снежок усомнился, что кого-то, кроме Авраама Вашингтона, может всерьёз порадовать подобное подношение, но его заверили, что антикварная вещь куда уместнее на свадьбе, чем какой-нибудь пошлый тостер.
Эмили было неловко служить причиной такого переполоха, но она понимала, что гулям это нужнее, чем ей самой — хоть какое-то развлечение. И она безропотно сидела, закрыв глаза — чтобы разбавленная маслом подводка двухсотлетней давности успела высохнуть — и пыталась хоть как-то уложить в голове те несомненно важные сведения, которые наперебой сообщали ей Тюльпан, Кэрол и Грета.
Подружки невесты надевают одинаковые платья пастельных тонов — и букеты по цвету должны с этими платьями сочетаться. Гости жениха в церкви сидят справа, а гости невесты — слева. После первых десяти тостов нужно держаться поближе к новобрачным, чтобы успеть поймать подвязку. У невесты должны быть при себе четыре вещи: новая, старая, взятая взаймы и… (тут Снежок включил фен, и Эмили так и не узнала, что же ещё). В общем, по всему выходило, что свадьба — дело очень и очень непростое.
…Эмили стояла напротив зеркала и отчаянно пыталась не рассмеяться. Тюльпан и компания постарались на славу, да. Просто исходный материал был, мягко скажем, не идеальным.
Прямо как Вера Киз, сказала Тюльпан на прощание. Эмили готова была поспорить, что у Веры Киз не было ни уродливых шрамов на шее и груди, ни грязных обломанных ногтей, ни — это уж точно — такого жалкого, растерянного взгляда.
Она попыталась поправить складки шарфа, чтобы хоть чуть-чуть скрыть доказательства хирургического мастерства доктора Престона — ничего не получилось, конечно же. Только брошь, удерживающая шарф, съехала куда-то на сторону.
— Что, Кэрол и Грета наигрались в куклы? — голос Уиллоу заставил её вздрогнуть и обернуться.
— Вроде как, — Эмили обхватила плечи руками. Снаружи, видимо, шёл дождь — на кожаной куртке Уиллоу поблёскивали мелкие капли. — Совсем ужасно, да?
Уиллоу не ответила. Молча вытащила сигарету из смятой пачки, повертела в пальцах — дрожащих пальцах.
— Так, значит, вы с Хароном теперь вместе, туристочка?
— У меня его контракт, так что да, — Эмили растерялась. Странное дело: сейчас, на каблуках, она была почти на голову выше Уиллоу, но почему-то чувствовала себя совсем маленькой и ничтожной.
— Я не об этом, — Уиллоу отшвырнула незажжённую сигарету. — Вы спите. И нечего на меня таращиться. Он не пришёл ко мне ночью. Раньше после таких долгих отлучек всегда приходил. И мы трахались. Ничего серьёзного. Когда вам обоим за двести, всё несерьёзно. Но мне нравилось, и ему, вроде бы, тоже, — она тяжело вздохнула. — Не бойся, гладкокожик, не собираюсь я устраивать сцену ревности. В этом смысла нет. Время-то не на твоей стороне. Мне просто нужно подождать лет двадцать.
— Лет двадцать? Оптимистично, — Эмили выпрямилась. — Что ж, спасибо за ценную информацию. Ещё что-то?
— Думаешь, он твой с потрохами? — Уиллоу горько усмехнулась. — Ну так спроси, как его на самом деле зовут. И увидишь, что к чему и насколько у вас всё серьёзно.
И она ушла, развернувшись на каблуках и оставив в комнате запах сигарет, дождя и тяжёлых, вязких духов.
Эмили набросила на плечи ветровку. Платье оскорблённо зашуршало — но что поделать, слишком уж холодно здесь стало. Температура определённо приближалась к нулю по шкале Кельвина. Вопреки весне.
*
Провожать Эмили никто не вышел — только пара нищих увязалась за ней до самых дверей в надежде выклянчить пару крышек. Харон ждал её в фойе музея. Один, конечно.
— Это что, блёстки? — только и спросил он, глядя на её причёску.
— А там ещё и блёстки есть? — ужаснулась Эмили. — Ну, Снежок!
— Всё замечательно, — успокоил её Харон. — Правда, Эми. Только в метро ты в этих туфлях ноги переломаешь.
— Дресс-код беспощаднее ветхозаветного Бога, — слабо улыбнулась она. И только сейчас заметила, что из-под отворотов куртки гуля виднеются лацканы серого пиджака.
— Азрухал как-то решил, что персоналу «Девятого круга» стоит выглядеть респектабельно. Неудачная была затея, — проворчал Харон, поймав её взгляд. — Но, как бы то ни было, костюм у меня есть.
— Ты что, со мной? — удивлённо и радостно спросила Эмили. — Я думала, ты захочешь остаться.
— Незачем мне оставаться, — он вздохнул. — Здесь я уже сделал всё, что мог.
— Попрощался?
— Да.
Эмили понимала, что и представить не может, сколько всего было в этом «да». Уиллоу, «Девятый круг», «Разделочная»… Её-то этот мир затронул по касательной. Она бросилась в него, как в омут головой, в том мрачном октябре — но глубина не приняла её, вышвырнув обратно, в Пустошь, в незаконченную жизнь. А Харон — сколько он прожил здесь? Сколько оставил?
Конечно, они могли вернуться в Подземелье в любой момент, хоть завтра — но вернуться чужаками; это Эмили чувствовала особенно остро.
— Ну, тогда… идём? — нерешительно улыбнулась она. — Привьём кротокрысам чувство прекрасного?
— По крайней мере, никто не скажет, что мы не старались, — кивнул он. И Эмили подумала, что это звучит как эпитафия.
*
— Вечерние наряды, Харон? Серьёзно? — прошипела Эмили.
— Я предупреждал, что за двести лет многое может измениться, — невозмутимо ответил он.
Она тихонько взвыла от отчаяния.
— Ну, ну, — Харон погладил её по руке. — Кто же знал, что они сюда припрутся в том, в чём с постели встали. Кстати, предложение о выходном всё ещё в силе?
— Нет, — огрызнулась она. — Кто бы мне отгул предоставил. Услаждай взоры вместе со мной.
Всё пошло не так с самого начала. Эмили, до смерти перепуганная рассказами Кэрол и Тюльпан, ожидала чего-то пугающего: классической музыки, ковровых дорожек, усеянных лепестками роз, Джейми Харгрейва в костюме Купидона… И конечно же, элегантных и изысканных гостей, которые будут с осуждением смотреть на Эми Данфорд, ворону в павлиньих перьях.
На первый взгляд Ривет-Сити выглядел ровно так же, как и в начале марта. Ни гирлянд, ни фонтанов с шампанским. И голытьба у ворот вела себя вполне себе непразднично. На рыночной площади народу было много, но Эмили, как ни старалась, не могла разглядеть в толпе никого в смокинге или коктейльном платье. Может, все уже собрались в церкви? — осенила её жуткая догадка. И, ломая каблуки, она ринулась вверх по лестнице — чтобы столкнуться с Мей и Тринни.
Обе были одеты… по-человечески. Тринни в очередном сарафане, на сей раз небесно-голубом — за исключением жирного пятна от запеканки на подоле. И Мей в просторном платье-халате.
— Я опоздала? — испуганно пробормотала Эмили, тщетно пытаясь приладить на место залитую лаком чёлку. — Уже всё, да?
— Свадьба через час, если ты об этом, — проговорила Мей каким-то странным голосом.
— Ах, ну… слава богу, — Эмили остановилась, тяжело дыша — и боясь, что треклятое платье, если набрать полную грудь воздуха, просто треснет по швам.
Тринни ни с того ни с сего закашлялась, спрятав лицо в ладонях. Мей бросила на неё сердитый взгляд.