— Голову напекло — такое придумал?
Отец ничего не ответил.
Когда же в аймачном центре Ардан занял место у трибуны рядом с другими наездниками, кто-то из зрителей крикнул:
— Братцы, поглядите-ка на ту пегую коняшку… ха-ха-ха! Серый воробей против беркутов!..
У Ардана щеки запылали, и уши стали, наверное, как два красных флажка.
А насмешник продолжал:
— Седок тоже… от горшка два вершка! Эй, малыш, не забыли тебя к седлу привязать?..
Но тут в третий раз прозвучал тягучий удар медного колокола — и конники вихрем рванулись вперед: им предстояло пробежать два круга — три километра двести метров.
В воздухе висел протяжный крик: «Э-э-э-э!..» По-ножевому сверкали подковы впереди бегущих коней. Солнце било в глаза. «Э-э-э-э!..»
Ардан крепко натянул повод, удерживая своего Пегого позади других коней. До конца первого круга, как наказывал отец, он шел последним… Когда же вновь поравнялся с трибуной, припал к густой гриве Пегого, крепко вцепился в нее одной рукой, а другой ослабил повод. «Ну, теперь давай, друг!..» Пегий только этого и ждал. Теперь он был подобен стреле, наконец-то выпущенной из тугого лука. Над полем пронесся ликующе-удивленный гул: мальчишка на пегом жеребце смело вырвался вперед, обходит своих опытных соперников… Пренебрежительно-насмешливое отношение к нему сразу же сменилось сочувственным:
— Жми-и!.. Подда-ай!.. Молодец, парень!..
К концу второго круга лишь один черный жеребец шел впереди Пегого. На нем — голый по пояс — скакал Башли, тот самый Башли, который из года в год завоевывает на состязаниях первое место. Перед началом старта Ардан с невольным уважением посматривал на его суровое, надменное лицо, уже глубоко прорезанное морщинами времени… А вот теперь, значит, кто кого! И страх, и гордость, и азарт… Не отдельные возгласы, не гул уже над полем — сплошной рев: «Ы-ы-ы-ы-ы!..» Не подведи, Пегий, не подведи, милый!
Через рев истошный крик:
— Башли-и, покорми щенка пылью-ю!..
Пегий летел, и воздух со свистом обходил его и слившегося с ним Ардана.
«Ы-ы-ы-ы-ы!..»
Вот он, момент, — черный жеребец и Пегий идут рядом, вровень, ухо в ухо! Пегий вырывается… еще, еще! Словно дождем омыто обнаженное, в переплетенье мускулов и мышц сильное тело Башли. Однако и оно — какой-то миг — сзади! Но Башли снова рядом, тут, на хвосте… Он так просто не уступит победу. Он что-то быстро говорит в спину Ардану — тот улавливает хриплые, смазанные ветром и скоростью слова:
— Э-эй, мальчи-ик… придержи, э-эй! Десять рублей дам… двадцать! Тридцатку… черт возьми!..
У Ардана по разгоряченному телу мурашки: это не кто-нибудь ему — сам знаменитый наездник Башли!
Как он может?! Где совесть мужчины?
Ардан вскинул плетку — первый раз за весь гон подхлестнул коня. Тот, казалось, птицей взмыл…
На подходе к финишу Пегий опередил черного скакуна метров на пятнадцать.
Творилось невообразимое, все словно с ума сошли — поле дрожало от неистового ликования… Кто бы мог предположить: какой-то сопливый мальчишка переборет Башли! Да вовсе, оказывается, не сопливый этот мальчишка — орел! Ур-ра ему!.. Ардана, не дав ему соскочить на землю, подхватили на руки, мягко подержали в воздухе и так, на множестве вытянутых рук, понесли к трибуне — чествовать победителя!
Сияющий отец, набросив на Пегого ватную попонку, прогуливал его туда-обратно возле трибуны. Кто-то успел вплести в конскую гриву широкие красные ленты. Незнакомый седобородый старик с медалью на халате громко — чтоб слышало как можно больше народу — то ли коня расхваливал, то ли собой похвалялся:
— Я как этого Пегого увидел, сразу определил: он-то всех обставит, первым придет! Именно такого коня я в молодости искал для себя, да так и не нашел. Удачливый я был, а вот подобного коня не нашел! Такой жеребец в десять лет на десять тысяч табунных голов всего один рождается… Ясно? Мне б в свое время этого Пегого, я с ним иль в большие начальники бы вышел, иль богатым стал бы! Клянусь…
Разговорчивого старика оттеснили от Пегого другие знатоки — похлопывали коня по крупу, вздрагивающим бокам, измеряли вершками высоту холки, длину тела, доказывали, что Пегому цены нет: он «бежит и ногами, и телом». Тело, дескать, у него, если сравнить, как гармонь: во время бега то растягивается, то сжимается. Точнее, вроде пружины! И молодой он, конь, судьба его лишь начинается…
А затем, перед вечером, Пегий спокойно вышагивал за бричкой. Возвращались домой. Ардан бережно придерживал рукой серебряный самовар — первый приз за скачки. Пегий к самовару был, конечно, равнодушен, он тянулся губами к белому узелку, что лежал у Ардана на коленях.