— Благоверного твоего вижу, Але. А кто у тебя еще есть?
— Слава господу, сыновья у меня, братец Зоро, — и решила удержать-таки слезы, — снохи, дочки замужние, внуки. А у тебя кто есть, братец Зоро?
— И у меня, слава господу, сыновья, и снохи, и дочки на выданье, и внуков полон дом. А вот это вино, Але, — Зоро снова наполнил медную посудину, — это доброе вино для свадьбы моего младшего, для его радости, Але... Да, Але, душа моя...
И запел.
Хозяин, склоненный над карасом, глянул снизу на Зоро и про себя улыбнулся — одобрил силу своего вина.
— Ну и славное вино, Але! — сквозь песню напевно воскликнул Зоро. — По соседству, рядышком такое вино, а мне и невдомек. А, Але? — и прилепил к вопросу прерванную песню.
Сын с хозяином домерили вино и были в расчете, а Зоро все пел. Хозяин зажег сигарету и сел возле жены. Зоро пел. Сын отнес в машину полный бурдюк вина, бочонки, вернулся, встал посреди погреба — Зоро пел сам себе в забытьи. Медная посудина была уже пуста, последний ковш он и не заметил, как опрокинул за песней — облился с головы до пят.
— А, Але?.. — Как начал, так и закончил он песню, распахнул глаза, да не увидел никого — ни растерянной Але, ни усмехавшегося хозяина, ни сына, стоявшего рядом с ним, тот отобрал у него медную меру и взял его под руку:
— Пошли, отец.
Зоро высвободил руку и крепче прижался к стене.
— Клянусь Марутой, не уйду я отсюда, Але!
Хозяин в дом позвал, пусть, мол, Зоро отлежится, отдохнет.
— Ну да! Разве ж мне теперь до сна? — и протер кулаками глаза. — Але! — позвал. — Ты куда пропала?
Сын снова его потянул, Зоро отпихнул его и ругнулся — обидел этим хозяина. Как дитя, прирос к стене, и не отодрать. И хозяин укорил его.
— Ты гонишь меня, армянин? — и хотел было двинуться вслед за своим голосом, да не двинулся, только чтоб от стены не отрываться. — Гонишь? Да я все твои карасы поразбиваю!.. Меня гонишь?.. Але!..
Сын с хозяином вынуждены были силой его увести, а Зоро вертел головой вправо и влево — Але искал и не находил. Так и вывели его из погреба.
Старушка, сжавшаяся в волнении, вдруг рухнула на колени и разрыдалась навзрыд. С улицы слышался зов:
— Але-е-е!.. — Никто в жизни никогда ее так не звал, с такой душой, с таким теплом, с такой тоской. Зов был как молитва, как песня, как эхо, сорвавшееся с дальних гор... — Але-е-е!.. — Зов удалялся.
Зоро звал ее на темной улице, и потом за селом, и потом, пока не уснул.
И во сне губы его шевелились: «Але...»
— Але-е!.. Але, душа моя!.. Але-е-е!..
Старик, опираясь на палку, кричал протяжно и певуче. Вверх по склону карабкались двое ребятишек, малец и девчонка, внуки Зоро, дети его младшего сына, того самого, на чью свадьбу привез он вино из дома Але.
После свадьбы сына спустился он раза два в долину повидать Але, потом зима нагрянула, за ней весна пришла, а Зоро все при деле, каждый день забот полон рот. Вспомнит иной раз — спуститься бы надо, проведать, да все недосуг, каждый раз помеха встревает... Так и пролетели годы.
Целых шесть лет.
А нынче... Нынче с утра у Зоро душа не на месте.
Он приглядывал за овцами на горе, что позади села. А напротив лежали ущелья, теснины, наполненные небом, Араратская долина под колышущимся прозрачным покровом, на который кинут серебряный пояс — Аракс. А под шевелящимся, дышащим покровом виднелись шатры Армянского нагорья. Но пред очами Зоро стояло другое утро, другой край, другая весна, другие горы плыли в синеве, другой рекой была перечерчена земля, другой запах вдыхали ягнята и козлята, знакомившиеся с солнцем и белым светом. Там, в том утре, жил и мальчишка-пастушонок с зеленым прутом в руках, и девчата на огороде в пестрых юбках, и крохотная девчушка с венком на голове, скачущая с камня на камень...
— Але-е!.. — устремив взор к горизонту, звал старик. — Але, душа моя!.. Але-е-е!..
Он заметил внучат, только когда они были уже возле него и девочка, словно котенок, ластилась к нему, терлась о его ноги.
— Дедушка, а где овцы?
— Овцы? — Старик не сразу осмыслил вопрос внука. — Овцы... — Взгляд, устремленный вдаль, возвратился к хозяину и обшарил все вокруг. — А что с ними станется-то, милый?
Колени его ныли, земля тянула к себе. Он, кряхтя, сел, но опять горизонт завладел его взором, а в голове вертелось одно.
— Поедим? — Девчушка быстро развязала узелок с едой. — Давай все сразу съедим, дедушка.
«Стаканчик бы вина, — подумал Зоро и тут же решил: — Схожу-ка я к Але».
— А где овцы, дедушка?