«Бог меня, видать, совсем рассудка лишил, — глядя на долину, подумал Зоро. — Але вон, под носом живет, а я ее целый век не видал. Пойду проведаю».
— Овец нету, дедушка.
— Нету? — Зоро, опершись на палку, поднялся. «Пойду Але проведаю». — Овцы вон там, — он махнул палкой в неопределенном направлении. — Идите-ка их соберите да пригоните сюда. И поешьте без меня. А я только домой в село спущусь и назад.
Всю дорогу, пока шел к дому, Зоро клял себя: это надо ж, рядом жить и столько времени не проведать! И поразился — почему? Глаза да ноги, что ли, не целы? Иль не соскучился? Иль нету ни дороги, ни машины?
И как-то так вышло, что злость свою на жене сорвал. В дом вошел уже распаленный.
— Хлеб из твоих рук поганый! — едва переступив порог, затеял он скандал. — Поганый! Ты правой рукой хлеб даешь, а левой душу вынимаешь! Ты меня моей душой кормишь! — все больше закипал он. — Я сейчас эту палку о твою голову сломаю!
И палка Зоро обрушилась на голову жены. Только тут он в себя пришел.
«Господь меня рассудка лишил... Куда уж я такой к Але пойду...»
Старуха стояла ошеломленная.
— Ты мне во всем помеха! — вскричал Зоро. «Верно народ говорит: мы задним умом крепки... В тот день, когда вино пил, мне б забрать Але и увести». — Дети твои мне во всем помеха — дочери твои да сыновья! — «Прямо в тот день надо бы Але посадить в машину и увезти».
И тут же в мозгу его пронеслось, что сын бы воспротивился, не дозволил.
— И твой средний надо мной измывается, и твой младший! Я у них под каблуком. Этот дом — тюрьма! Духу моего тут не будет! Разведусь! — как-то разом и бесповоротно решил Зоро. «Нынче ту развалюху починю, а завтра за Але отправлюсь». — Пусть хоть небо на землю рухнет, все равно разведусь! — упрямо повторил Зоро. «А подобру не выйдет, я ее украду». — Так и знай, хоть подобру, хоть насильно, а все равно разведусь!
И, фыркнув, вышел, сопровождаемый изумленным взглядом старухи.
За новым домом стояла развалюха, старый домишко, дверь в нем кое-как держалась на проволоке. Развалюха была набита старым хламом — покореженная люлька, ржавая жестяная печка, лемех, коса, вилы...
Зоро нашел сносными только два стула и печку, а остальное вынес за лачугу, выскоблил потолок и стены, приладил дверь — привел развалюху в божеский вид.
А вечером, когда сыновья вернулись домой, отец ужо унес в новое жилище свою кровать, кое-какие пожитки, утварь и мешок муки... Теперь был у него свой, отдельный дом, и, сидя у его дверей, он спокойно курил.
Парни переполошились: кто обидел отца? Друг на друга думали, мать расспрашивали, у него у самого, у отца, хотели причины дознаться, но Зоро ответил коротко:
— Так моей душе угодно.
Как ни увещевали, как ни упрашивали, как ни уговаривали, домой он не вернулся и под крышу сыновей, у которых свой очаг, не пошел.
Отделился, и все тут.
На другой день в полдень Зоро был уже в нижнем селе. Прошелся несколько раз взад-вперед под окнами Але, хотел ее на улице увидать. Походил-походил, да и остановился под раскидистой шелковицей, упершейся ветвями в стену дома. Постучал, скрывшись за стволом шелковицы, в окошко, подождал, не покажется ли в окошке Але... Покажется, так он ей знак подаст, чтоб вышла. Еще походил, еще постучал, но Але все не было и не было. На улице только ребятишки вертелись — понятное дело, весна, каждый при деле.
И Зоро ничего другого не оставалось, как войти во двор.
Не успел войти, сразу Але увидал. Под тем же абрикосовым деревом, что и в тот день, она тогда красный перец со связки снизывала. Теперь вокруг абрикосового дерева росли овощи, и Але рыхлила землю.
Совсем она стала крохотная. Плечи опущены, голова склонена набок, и Зоро показалось, рыхлит она землю и ноет. Ни слов он не расслышал, ни напева, но так уж показалось ему, Але песню поет, одну из тех, что исстари пелись в их краю.
Заслышав голос Зоро, старушка резко вскинула голову.
— Але, душа моя, — Зоро прислонил палку к стволу абрикосового дерева и взял руки старушки в свои ладони. — Вот и свиделись... А ты маленькая стала, с горсточку... Как та Але... — И кивнул головой в сторону гор. — Как та маленькая Але... Помнишь?.. День стоял весенний, такой, как сегодня... Помнишь?.. Он у меня и сейчас перед глазами... А ты помнишь?.. У тебя на головке венок был, и ты, как козленок, скок-поскок с камня на камень... Помнишь?.. Душа моя того дня не забудет...
И все вышло так, как и в первую встречу: Зоро выпрямился, затуманенный взгляд устремлен к далеким горам, а напротив стоит маленькая старушка, не сводя в замешательстве глаз с земляка.
— Пошли в дом, братец Зоро.
— Нет, только не туда, только не туда, душа моя, — пылко отказался Зоро. — Вон, — в глубине сада росла молодая яблонька, — пошли под то дерево.