— Как — не умеешь? — не понял я.
— Потому что не умею! В нашем роду почти никто так не умеет, и раньше толком не умел! Вот он — основной твой дар, Коля, не гипноз, а… ну, назовем его условно — телекинез!
Отец встал из-за стола и в волнении заходил по кабинету.
— Я вот могу держать под гипнозом до тридцати человек, могу делать с ними всё что захочу, но почти за девяносто лет моей жизни у меня не получилось сдвинуть этот хренов коробок с места ни разу! Ты понимаешь? А у тебя получилось с первого раза и без инициации! Ты это понимаешь?
Отец радостно засмеялся, громко хлопнув в ладоши.
— В нашем роду, Коля, это очень и очень редкая способность, настолько, что… а-а!
Он махнул рукой и склонился надо мной. Я же сидел без сил и глупо улыбался, глядя на него.
— Ты сказал «почти». Значит, у кого-то раньше что-то такое всё-таки получалось? — выдавил я заплетающимся от усталости языком.
Отец кивнул и покладисто ответил, улыбаясь:
— Есть такое, но давай об этом позже! Давай лучше обмоем это дело!
Он сноровисто разлил по рюмкам остатки чачи из графинчика.
— За тебя, сынок! За твои будущие успехи!
Легонько чокнулись рюмками, выпили.
— А какие в нашем роду еще редкие способности есть?
Отец поставил рюмку на стол.
— Самое редкое, сынок, способность читать чужие мысли! Известен только один случай за всю историю нашего рода. А гипноз — вот гипноз есть у каждого, и завтра же, Коля, мы начнем наши занятия по его освоению. Интересного будет много, гарантирую!
— Пап, мне еще надо кое-что тебе рассказать.
У отца вмиг исчезли смешинки из глаз.
— Завтра у нас с тобою будет целый день, обо всём переговорим и всё обсудим. А сейчас закругляемся и домой! Надо выспаться.
Глава 6 Кабинет отца
Опостылевший сон
Этой ночью сон немного изменился.
Нет, всё осталось по-прежнему, как и было: море, скалистый берег, трехпалый отпечаток, но, немного побарахтавшись в воде, мне почему-то самому захотелось нырнуть и приложить к нему руку.
Проснувшись среди ночи, я долго сидел на диване и смотрел в одну точку. Сон как будто приглашал меня прикоснуться к этому трехпалому оттиску в скале.
Странно! Ну прям мистика какая-то.
Встав на рассвете, мы вместе с отцом проделали обязательный утренний комплекс дыхательных упражнений и, быстро ополоснувшись, сели завтракать. Яичница на сале и соленые огурцы с помидорами — чисто мужской холостяцкий завтрак. Специально не стали звать соседку, хотелось приготовить что-нибудь самим.
— Какие у нас планы на сегодня, пап? — спросил я, отрезая себе тонкий ломоть сала с мясными прожилками.
— Планы очень простые, — жуя, ответил мне отец. — Сейчас мы завтракаем, потом закрываемся в кабинете и общаемся, вижу, вижу, что у тебя есть что мне сказать! Затем перекусим что-нибудь на обед и немного поработаем, а там уже дальше видно будет.
Отец пододвинул ко мне чашку, я налил ему чай.
— Петра я сегодня отпустил, дал ему выходной.
— Угу, — промычал я с полным ртом…
— Так, говоришь, этот сон начал сниться тебе сразу же после тех змеиных укусов? — проговорил отец, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику кресла.
— Да, перед тем как я очнулся.
— Понятно, — задумчиво проговорил он, — где-то что-то такое я уже встречал.
Я с надеждой посмотрел на него.
— Ты знаешь… а ведь ты был на грани, сынок! Еще бы один укус, и всё… не помогла бы тебе никакая регенерация и сыворотка. Тем более ты еще очень юный по нашим меркам, не прошел инициацию и не набрал еще свою силу, — он посмотрел на меня строго. — Как его там зовут, ты говоришь — Сергей? Найди его потом… долги надо отдавать с процентами.
Я кивнул.
Отец задумчиво потер подбородок.
— На грани… да уж. Чёрт!
Он резко встал с кресла и подошел к столу.
— Давай-ка, мы кое-что проверим!
Наклонившись над столом, отец нажал на какую-то неприметную панельку, она отошла немного в сторону, обнажив маленький рычажок.
— Подержи за край, — попросил он и аккуратно потянул за этот рычажок.
Я взялся за край столешницы, под ней что-то щелкнуло, и она легко отъехала в сторону.
Под столешницей обнаружился небольшой сейф дверцей вверх. Набрав комбинацию цифр, отец потянул дверцу на себя.
— Вот она, родимая!
Он бережно достал из несгораемого сейфа какой-то продолговатый сверток. Снова потянул за рычажок, и столешница со щелчком встала на место.
— Что это?
— Эта древняя книга и, к большому нашему сожалению, далеко не вся летопись нашего рода! Первая часть манускрипта была безвозвратно утеряна еще во времена Римской республики — сгорела от рук варваров при штурме города. И вот этот фолиант… в этой летописи наш ученый предок Авксентий начал делать записи уже в пятидесятом году до нашей эры. Он тогда жил в Греции, недалеко от Афин. Рукопись переписывалась несколько раз и дошла до наших дней вот в таком вот состоянии. В ней вскользь упоминается о том, как были утеряны те первые свитки, и написано кое-что на память о некоторых предках из того самого первого манускрипта. Но повторюсь, к нашему большому сожалению, далеко не обо всех…