Не успели джентльмены после обеда присоединиться к дамам, как остальные гости начали прибывать один за другим, а музыканты на хорах принялись настраивать инструменты, готовясь заиграть контрданс, которым по обычаю открывали бал. Как ни печально, но в данном случае правила хорошего тона опять-таки не позволили эрлу или его младшему брату встать вместе с мисс Болдервуд во главе танцующих, чтобы вместе с нею открыть бал.
Эта честь по праву принадлежала герцогине, а лорд Улверстон, узнав, что именно он станет кавалером прекрасной Марианны, чуть не запрыгал от радости. Мартин хотел хотя бы на некоторое время оказаться по соседству с девушкой, но ему и тут не повезло. Это счастье выпало на долю добродушной мисс Морвилл, которая сочла его редким невезением. Даже самый предвзятый наблюдатель должен был бы признать, что во время танца между новоиспеченным виконтом и мисс Марианной возникло редкое взаимопонимание. Естественно, не ускользнуло это и от Мартина. Бедняга терпел поистине адские муки, видя, как предмет его страсти так легко пал жертвой обаяния лорда Улверстона.
Но на первую кадриль ее пригласил Жервез. Девушка держалась довольно неплохо, хотя и скованно, так как ей еще никогда не доводилось танцевать иначе, как под руководством приходившего на дом учителя. Марианна страшно боялась спутать замысловатые фигуры и осрамиться навеки, а потому едва ли слышала хотя бы слово из того, что говорил ей эрл, стараясь ободрить смущенную партнершу. Он же, как все и ожидали от офицера, служившего под командой самого герцога Веллингтона, танцевал превосходно, с изяществом и грацией выполняя самые сложные па. Когда же Жервез уверенно повел Марианну в гранроне, девушка не на шутку перепугалась. Чтобы морально поддержать ее, эрл принялся шутливо уверять, что ей недостает лишь практики, чтобы чувствовать себя уверенно, но со временем она, вне всякого сомнения, станет великолепной танцовщицей. Этот неожиданный, но весьма приятный комплимент заставил Марианну согласиться и на следующий с ним танец.
Но тут Жервеза постиг жестокий удар. Когда музыканты, следуя переданному им приказу эрла, объявили вальс, никакие уговоры не могли заставить Марианну выйти на танцевальную площадку. На этот случай существовала строжайшая инструкция ее дорогой матушки: она давала ей разрешение на кадриль, но вальс находился под категорическим запретом. Ни эрлу, ни подоспевшему лорду Улверстону так и не удалось поколебать ее решимость следовать указаниям матери. Дело в том, что станцевать вальс до того, как во время сезона девушка получит на то особое разрешение устроителей бала в «Олмаке», было совершенно недопустимо. Нарушившая это правило дебютантка рисковала навеки замарать свою репутацию. Леди Болдервуд заранее предусмотрела такую возможность и поэтому приняла необходимые меры. И хотя молодой девушке, впервые появившейся на небольшом балу, позволялись некоторые небольшие отступления от общепринятых правил, Марианна была слишком умна, чтобы не понимать, что в зале полным-полно досужих кумушек, которые не упустят возможности распространить в великосветских кругах слушок, будто мисс Болдервуд не отличается строгостью нравов.
Конечно, твердость Марианны изрядно разочаровала ее пылких поклонников, но сослужила ей хорошую службу в глазах леди Сент-Эр и собравшихся вокруг нее пожилых дам. По крайней мере три из них, у которых были собственные дочери на выданье, объявили во всеуслышание, что Марианна — на редкость разумная девушка. Те же из дам, кто был озабочен судьбой младших сыновей, сочли ее прелестной, неиспорченной и стали превозносить до небес.
Поскольку мисс Морвилл стояла возле Марианны, когда та наотрез отказалась танцевать с эрлом вальс, учтивость заставила Жервеза повернуться к Друзилле и пригласить на танец ее. Она приняла приглашение с обычной для нее невозмутимостью, сделала легкий реверанс и позволила увлечь себя в середину зала. К удивлению Жервеза, мисс Морвилл оказалась превосходной партнершей, знавшей все, даже самые замысловатые па, которые, казалось, выполняла без малейшего затруднения, повинуясь лишь движениям партнера и собственному чутью, да еще способной при этом поддерживать непринужденный разговор. Не питая ни малейших иллюзий в отношении комплиментов, которыми осыпал ее эрл, попросив разрешения побыть с нею, в то время как самые достойные дамы оспаривали друг у друга эту честь, она очень серьезно ответила:
— Если бы вы только догадались спросить меня, я бы подсказала вам, милорд, что у вас нет ни малейшего шанса станцевать вальс с мисс Болдервуд, тогда вам и в голову не пришло бы приказывать музыкантам его играть.
— Интересно, а как вы догадались, что этот приказ исходил от меня? — поинтересовался он, улыбнувшись против собственной воли.
— Ну как же? Я сама этого не делала, леди Сент-Эр вальс вообще не одобряет, и Мартин не мог заказать, потому что до сих пор так и не научился его танцевать!
— Ваша логика безупречна, — был вынужден признать эрл. — А теперь я намерен распорядиться, чтобы сыграли еще один вальс. Вы восхитительно танцуете, мисс Морвилл!
— Я много танцевала, — пояснила Друзилла. — Очень благодарна вам, милорд, но мне кажется, было бы лучше, если бы в следующий раз вы пригласили леди Фэйт.
— Мисс Морвилл, все ваши распоряжения относительно подготовки к балу были выше всяких похвал, но, умоляю вас, не распоряжайтесь и мной! — воскликнул он. — Я уже имел удовольствие потанцевать с леди Фэйт, могу я теперь доставить себе еще одно? Неужели вы будете так жестоки, что откажете мне?!
А в это время Мартин влился в компанию молодых девушек, чьи маменьки, подобно леди Болдервуд, не одобряли вальс. Если бы это было в его силах, он с радостью увлек бы Марианну куда-нибудь в укромное место из этой щебечущей стайки. Но появление Мартина было встречено девчушками, едва покинувшими классную, большинство которых он знал всю жизнь, с таким восторгом, что галантность заставила его остаться и поболтать с ними пару минут. К тому же в это время появился еще один джентльмен, претендовавший на особое внимание Марианны, — лорд Улверстон. Ему очень кстати удалось ускользнуть от леди Грампаунд. Он уселся возле девушки и принялся занимать ее анекдотами из военной жизни, которые так не одобряла вдовствующая графиня. И как бы Мартин ни исходил ревностью, он был не в силах оторвать ее от куда более занимательного собеседника. Правда, ему пришла счастливая мысль пригласить Марианну поужинать, но радость его длилась недолго, поскольку за столом место по ее другую руку занял лорд Улверстон.
Посреди гостиной накрыли длинный стол, еще несколько столиков, поменьше, разместились по краям, и как раз за одним из них они устроились. Мартин, который заранее дал указание Эбни приберечь для него это место, очень скоро разочаровался в том, что поначалу казалось ему дьявольски хитроумным планом. Гости рассаживались кто где хотел. Все развеселились, и надо было признать, что душой общества был лорд Улверстон. Это само по себе было достаточно плохо, но еще хуже было то, что его милости уже второй раз за этот вечер удалось ловко заручиться обществом Марианны. Мартин молча бесился, сходя с ума из-за того, что она позабыла обо всем, слушая джентльмена, которого он мало-помалу счел отъявленным повесой и распутником. У него чесался язык сказать ей, что ее дорогая мама, если бы у нее была такая возможность, посоветовала бы ей дважды подумать, прежде чем разговаривать с таким человеком. Бал в его глазах потерял всякую привлекательность, он удивлялся, как это другие умудряются веселиться, и, наконец решил, что танцы — самая глупая и утомительная вещь на свете.