Марианна очаровательно смутилась. Желание пококетничать оставило ее. Зардевшись чуть сильнее обычного, она опустила глаза и принялась озабоченно крутить один из бантов, украшавших ее платьице.
А в это время сэр Томас, вынужденный по причине болезни не покидать своего кресла перед камином и не снимать теплой шали, которой были укутаны его плечи, с любопытством поинтересовался у эрла:
— Кто этот молодой человек, милорд? Как, вы сказали, его зовут?
— Улверстон. Он старший сын Врексхэма. Тоже, вроде меня, только недавно из армии.
— Хм! — Взгляд старика с явным интересом остановился на виконте, который беседовал с Марианной. — Приятный молодой человек!
— И один из самых порядочных.
Похоже, леди Болдервуд виконт также пришелся по вкусу, что было и неудивительно, поскольку, воспользовавшись первой же паузой в разговоре, он подсел к ней. Узнав, что лорд гостит в Стэньоне, мать Марианны с милым радушием пригласила его вместе с эрлом на небольшой званый вечер для самых близких друзей, который она собралась устроить перед отъездом в Лондон. Он с радостью принял приглашение, при этом мудро промолчав, что, скорее всего, она увидит его в Виссенхерсте задолго до назначенного дня.
Когда гости уехали, леди Болдервуд поднялась в комнату к Марианне, рассчитывая, что дочь захочет непременно поделиться с ней впечатлениями. Ее ожидания сбылись. Она услышала, что Марианне было весело как никогда, что леди Сент-Эр была к ней добра, Друзилла — очень мила, что сам бал был просто великолепен, а танцевала она так много, что теперь уже и не помнит с кем. Но почему-то матери показалось, будто мысли дочери блуждают где-то далеко. Предположив, что это от усталости, леди Болдервуд решила: наутро Марианна станет прежней.
Однако и на следующее утро она выглядела какой-то отрешенной. Совершенно не обратила внимания на мистера Уорбойса, который примчался в Виссенхерст под предлогом лично осведомиться о здоровье сэра Томаса. Раза три леди Болдервуд появлялась в комнате в тот момент, когда мысли Марианны витали где-то далеко. Играла ли она на фортепьяно или вышивала, на лице ее было мечтательное выражение. Казалось, дочь грезит наяву. Встревожившись, леди Болдервуд решила поговорить с ней начистоту. Если один-единственный бал так выбил дочь из колеи, то что же сделает с нею целый сезон в Лондоне, когда и дня не будет без развлечений? Немного смутившись, Марианна ответила, что все это ерунда.
— Хорошо, любовь моя, я понимаю, что тебе не хотелось так быстро уезжать из Стэньона. Сама знаю, Рутленды да и многие другие приятели Фрэнтов могут быть просто обворожительными, но мне было не очень-то по душе, когда ты так жестоко обошлась с бедным Барни Уорбойсом!
— О нет, мама! — воскликнула Марианна, и глаза ее заволокло слезами.
— Ты сегодня была с ним не очень-то приветлива, дитя мое, разве не так? Нельзя забывать старых друзей, дорогая, даже когда заводишь новых.
— Я вовсе не хотела. Просто у меня немного болела голова! — схитрила Марианна. — Как ты могла подумать, что я могу обидеть Барни?!
— Нет, конечно же я прекрасно понимаю, что ты не нарочно, — сказала леди Болдервуд, погладив дочь по щеке. — Это все потому, что ты никак не можешь прийти в себя… Вполне естественно, ведь в Стэньоне было так весело! Ну вот еще, к чему плакать? Я ведь ничего такого не сказала.
Марианна поцеловала мать, пообещав исправиться. Она и в самом деле спокойно занималась всеми теми же делами, что и обычно, но все же было попятно — на душе у нее неспокойно. Она могла хохотать до упаду, а в следующую минуту — расплакаться или незаметно ускользнуть из дому и долго в одиночестве бродить по саду. Мать с тревогой наблюдала, как дочь часами сидит, уставившись в открытую книгу, но не переворачивая страниц.
Виссенхерст снова наводнили толпы молодых людей, которых Марианна встречала приветливо, и даже весело, вот только кокетство ее куда-то пропало — перемена, которую леди Болдервуд вначале отметила с некоторым удовлетворением, но потом с беспокойством, заподозрив, что во время пребывания в замке дочь могла попасть в какую-то неприятную историю. Когда же в Виссенхерсте появился Мартин и был встречен девушкой непривычно сухо, она не выдержала и принялась умолять ее сказать, что же произошло. Марианна, уныло понурившись, сообщила, что Мартин пытался объясниться ей в любви, но как-то странно, и Друзилла считает просто глупостью придавать какое-то значение его словам.
— Друзилла Морвилл — на редкость здравомыслящая девушка, — одобрительно кивнула леди Болдервуд. — Она совершенно права, дорогая, по правде говоря, я даже рада, что так случилось, по крайней мере, теперь ты можешь убедиться сама, к чему приводит кокетство. Уверена, моя дорогая, в будущем ты будешь вести себя более осторожно.
Мать обрадовалась, уверенная, что отыскала причину странного поведения дочери, и поспешила поделиться с мужем, но тот быстро развеял ее надежды, заявив, но своему обыкновению, без обиняков:
— Послушай, мне всегда казалось, что ты должна лучше знать свою дочь! Ну да бог с этим! Но если ты хочешь убедить меня, что молодая девушка бродит по всему дому словно тень, и все только потому, что в нее по уши влюбился красивый молодой человек, тут я скажу — это полная чушь!
— Но, сэр Томас, я полагаю, она была просто шокирована тем, как повел себя Мартин!
— Шокирована? Ну что ж, может, и так. Бедная киска, ведь она еще совсем ребенок! Только разве это причина, чтобы без копна ковыряться в тарелке или часами смотреть в огонь, когда она думает, что никто ее не видит? Нет, нет, миледи, если это и впрямь молодой Фрэнт заставил девочку потерять аппетит, то я готов съесть собственную шляпу!
Супруга его недоверчиво улыбнулась и покачала головой, но последующие события доказали, что сэр Томас был прав.
На следующее же утро, когда Марианна с матерью сидели в гостиной возле открытого окна, подрубая носовые платки, взгляд их привлек всадник, направляющийся к дому. Леди Болдервуд не сразу узнала его и принялась вслух гадать, кто бы это мог быть, как вдруг внимание ее привлекла странная перемена в дочери. Марианна вспыхнула, пригнулась к коленям, стараясь скрыть пылавшее румянцем лицо, но от внимания матери не ускользнула странная улыбка на губах дочери. Окаменев от удивления, она не сводила с Марианны глаз.
— Думаю… то есть мне кажется, это лорд Улверстон, мама! — пробормотала девушка.
Так оно и было. Через несколько минут он уже здоровался с ними, поспешно объясняя, что случайно проезжал мимо и вот воспользовался случаем узнать, как себя чувствуют сэр Томас и его почтенная супруга. Недоумение леди Болдервуд все росло, тем более что, когда виконт отвернулся, чтобы поздороваться с Марианной, она с удивлением заметила и странный блеск в глазах дочери, и ту же загадочную улыбку, порхнувшую по ее губам.
Сэр Томас, которому немедленно доложили о приезде его милости, вошел в комнату и радостно приветствовал виконта. К неудовольствию супруги, он бросил на нее многозначительный взгляд и лукаво подмигнул, давая понять, что оказался прав и знает их дочь куда лучше, чем она.
Виконт непринужденно болтал, не умолкая ни на минуту. И если его взгляд чуть чаще останавливался на лице Марианны, чем на остальных, а голос звучал по-другому, когда он обращался к ней, то во всем остальном этот молодой человек был безупречен. Когда он поднялся, чтобы откланяться, сэр Томас решил проводить его до дверей. Однако как только дверь гостиной за ними захлопнулась, его милость тут же обратился к хозяину с просьбой оказать ему честь, позволив сказать несколько слов наедине.
— А! Так вот как обстоят дела! — хмыкнул сэр Томас. — Ну что ж, милорд, думаю, нам с вами лучше пройти в библиотеку.
Когда же сэр Томас вернулся наконец в гостиную, женщины стояли у окна, провожая виконта взглядом. Марианна с любопытством спросила, уж не показывал ли отец его милости свои индийские трофеи?
— Угу, вот именно! — лукаво отозвался сэр Томас, ухмыляясь себе под нос. Но стоило только Марианне выйти из комнаты, как он наклонился к жене и, задыхаясь от смеха, пророкотал: — Индийские сокровища! Ха! Можно подумать, лорд приехал полюбоваться на них!