Она была уверена, что служители из Храма пришли забрать её. Вдруг раздался тихий свист, и её резко отдернуло назад. Шею стянуло широкой кожаной петлей. Она едва успела прохрипеть: «Я здесь... Помогите...», как её поволокло по земле в противоположную сторону от синего свечения. Аида увидела толпу волосатых существ, весьма похожих на людей, которые окружили её.
– Фай! Фай Афи! (Поймали! Поймали колдунью!) – раздавались крики со всех сторон. В этот момент кто-то ударил её по затылку и сознание померкло.
В голове гудело как в колоколе на Верхнем Ярусе Храма. Она попыталась пошевелиться, но руки и ноги онемели и неприятно покалывали. Открыв, наконец, глаза, Аида осознала своё жалкое положение пленницы. Она была привязана к дереву спиной. Вокруг неё повсюду возвышались непонятные холмики, напоминающие то ли огромные муравейники, то ли кротовые норы. Земля под ее ногами мелко вибрировала, словно в её недрах мелко топотали чьи-то лапки. Много лапок. Вокруг не было ни души.
– Я спалю весь этот лес, – процедила сквозь зубы Аида. Она злилась на себя, что не среагировала сразу на нападение и позволила пленить себя. Рана на бедре пылала огнем, её била мелкая дрожь. Мысли в голове путались только она начала произносить заклинание: «Агни ааг...», как её рот был зажат чьей-то ладонью и в мгновение на шее что-то защелкнулось. Что-то холодное и металлическое.
– Лакад лаакад алсама'биллисэник кэу'ахракад нафсак, – прошептал на ухо ей низкий бархатистый голос.
Аиду будто прошило насквозь током, и она, встрепенувшись, замерла.
– Ты понимаешь меня, темноглазая? – прошелестел вновь голос, – Ты лизнула небо языком и обожглась, – его необычный голос с придыханием и акцентами на глухие звуки обжигал её как пустынный ветер самум, – Если ты произнесешь здесь хотя бы одно магическое слово, то мы не успеем и моргнуть, как эти твари сожрут нас.
Движение под поверхностью земли стало всё более активным. Что-то или кто-то чувствовало их присутствие. Что-то враждебное и опасное. Аида так привыкла быть в безопасности Храма, что уже бесчисленное множество лет не выходила за его пределы. Лишь в темных зеркалах она могла видеть внешние миры. Пребывая на битве фурий и волков, жрица впервые за долгое время покинула свою обитель и была жестоко наказана за своё высокомерие. Мало того, что её ранила неизвестная наглая девчонка, так её еще и схватили в плен какие-то дикие зверолюди. Она тихо застонала от своего бессилия.
– Ты ведь не знаешь, каково это быть разорванным на куски? – нашептывал незнакомец, – Хотя нет... Ты ведь всегда наблюдала за мучениями. Сколько жертв на твоих руках, темноглазая? Хотя, нет, не отвечай... Ты лишь облегчила этим мне работу.
Аида почувствовала холод острого лезвия у своего горла. Казалось, она забыла, что значит дышать. Но кинжал, скользнув по её шее, лишь перерезал веревку на ней. Следующими были запястья, связанные за стволом дерева. От накатившей боли онемевших рук жрица вскрикнула и осела. Еще одно мгновение и крепкие руки незнакомца подхватили её и закинули на плечо. Мир помчался вокруг пятнами зеленых и бурых цветов. Бедро обожгло вновь болью, и жрица снова отключилась.
. . .
В своё следующее пробуждение Аида увидела вокруг себя лишь каменистое подножье гор и небольшой костер, на котором незнакомец в темном плаще жарил что-то ароматное.
– Что ты надел на меня? – с отвращением спросила она, коснувшись ледяного ошейника.
– Это бериллит. Чтобы ты не вздумала колдовать здесь, ведьма, – не поворачиваясь, ответил мужчина.
– Ненавижу тебя, – прошептала Аида.
– Осторожнее, женщина, – угрожающе прорычал незнакомец, – Ты сейчас полностью в моей власти, и я не советую тебе злить меня, – задумавшись, он зловеще усмехнулся, – Хотя в таком виде ты вызываешь у меня не только желание убить тебя...
Сидя на сырой земле, со связанными за спиной руками и ошейником на шее, жрица всё же выгнула горделиво спину. Подняв высоко подбородок, она сверкнула вызывающе своими вишневыми глазами:
– Я сама выбираю себе мужчин!
– Очень занятное замечание для женщины. Особенно, учитывая твоё теперешнее положение, аз’ира (пленница), – хмыкнул незнакомец.
Он медленно поднялся и подошел к Аиде, присев на корточки перед ней. Взяв резко её за подбородок, он неторопливо осмотрел её лицо, наклонив вбок свою голову. Его сапфировые глаза внимательно изучали, поглощали, брали в плен. Аида пыталась угадать черты его лица, скрываемые за глубоким капюшоном и клетчатым платком. Что он скрывает? Шрамы, увечья или просто самого себя?
– Ты бледнее собственной тени. Я бы сейчас за тебя и полудохлой старой кобылы не отдал. Не переоценивай себя, аз’ир, – глухо рассмеялся он ей в лицо и с пренебрежением оттолкнул от себя, вернувшись к костру.
Упав на землю, жрица тихонько всхлипнула и замолкла. Её никогда и никто так не унижал. Во всяком случае, она почти не помнила тех времен.… Почти не помнила, когда была просто рабыней. Но и тогда, все, как ей виделось, только восхищались её красотой и жаждали обладать ею.
– Они никогда не мучились… – тихо прошептала она, ёжась на холодной сырой земле, – Мне так холодно…
– Что ты там бормочешь? Не мучились, говоришь… – хмыкнул себе под нос незнакомец.
– Мне холодно… – повторила Аида.
– Наслаждайся этой прохладой. Скоро мы вернемся в пекло…
Стуча зубами от холода, Аида открыла сонные глаза. Болезненный толчок в бок повторился.
– Что ты делаешь? – её трясло от холода, когда он вновь бесцеремонно толкнул её в бок носком своего сапога.
– Поднимайся, сахз’ира* (ведьма)! – пренебрежительно кинул он ей, – До открытия портала осталось мало времени. На закате мы должны перейти из этого мира.
Он подошел к ней настолько близко, что она услышала даже его бесшумное дыхание на своих щеках. В бирюзовых глазах своего тюремщика она видела смешанные чувства отвращения, усталости, гнева и непонятной ненависти. Скорее всего, он просто наёмник, за что же он её так ненавидит, не понимала Аида. Незнакомец будто боролся с чем-то внутри себя.
Аида не сводила с него глаз, когда он дотронулся до её ошейника. Ластящимся движением она коснулась щекой его ладони. Уверенная в том, что он, как мужчина, не устоит перед соблазнами, когда перед ним полуобнаженная беззащитная пленница, жрица прижалась к его широкому кожаному поясу, которым была перехвачена его длинная туника песчаного цвета. Томно вздохнув ему в грудь, она не ожидала, что в следующий момент она услышит звук защелкивающейся цепи на своем ошейнике. Еще мгновение и он резко потащил её за собой, ворча себе под нос:
– Мне некогда играть в твои игры, сахз’ира. Ташгхил азра’е! Беги быстрее!
Аиде не оставалось выбора, как не отставать от него, сбивая в кровь об острые камни, свои обнаженные, не привыкшие в ходьбе босиком, нежные ступни.
К полудню они дошли до небольшого озера в горах, окруженного ветхими ивами. Аида уже не чувствовала онемевших пальцев на своих ногах.
– Я больше не могу идти, – взмолилась она, падая на колени.
На протяжении всего пути она всё же пыталась узнать, кто же он, кто его нанял. Быстрый темп не позволял ей установить с ним контакт. Единственное, что она смогла узнать, только его имя. Или возможно это была кличка. ХАС. Сомнений не осталось, так могли звать только наемника или бандита.
– Попробуешь сбежать – отрублю пальцы на ногах, – отрешенным голосом произнес Хас, глядя на облака, будто ожидая какого-то знамения.
Он снял цепь с её ошейника и присел на один из замшелых камней, издав тихий свист в небо.
Аида подползла к озеру, чтобы смыть пот и кровь с себя. Кожа под ошейником невыносимо саднила. Зачерпнув горсть ледяной воды, она почувствовала, что нет ничего вкуснее этой пахнущей серой и болотом жидкости.
Она вгляделась в своё отражение в зеркале воды и застыла. Проведя пальцем по своей щеке, она вдруг одновременно заметила несколько вещей. Её кожа потеряла черно-синие узоры теней. Из озера на неё смотрела исхудавшая, измученная дорогой, бледная, но всё еще прекрасная девушка. Она недоуменно смотрела на свои руки, где пораженные чернотой ногти, больше уже походившие на когти хищника, превратились в обломанные бледные, но обычные человеческие ногти. Что-то очищало её от скверны, поразившей во время чрезмерной практики черной магией.