Снова пауза, еще один глоток.
— И последнее. — Пауза в три удара разгоняющегося сердца Стюарта. — Извини, что говорил так долго.
На этом запись обрывалась.
В этот день Стюарт прослушал кассету несколько раз. Потом долго лежал на койке, следя за солнечными зайчиками на белом потолке и размышляя.
Несколько раз звонил телефон. Стюарт не реагировал. Ближе к вечеру он облачился в спортивный костюм и отправился в спортзал. Перед выходом из палаты Стюарт спрятал видеокассету в ванной. Конверт разорвал на мелкие кусочки и выкинул в урну в коридоре.
В спортивном зале было пусто. В тишине огромного помещения отчетливо слышался даже легкий шорох мягких спортивных тапок. Стюарт размялся. Взошел на беговую дорожку и включил тренажер. Он увеличивал скорость, пока дыхание не заглушило шум двигателя. Стюарт представлял, что бежит к какой-то цели. Легкие наполнились болью, а он все бежал и бежал. Наконец, когда счетчик отсчитал предельное количество метров, тренажер автоматически отключился. Стюарт протянул было руку, чтобы снова включить двигатель, но, почувствовав, что сил больше нет, спрыгнул на пол.
Некоторое время он стоял переводя дыхание. Немного отдохнув, вышел на середину ковра и начал бой с тенью. Сначала легкий разминочный танец, чтобы войти в ритм. Потом удары ногами и руками в невидимых врагов спереди и сзади. Локтями в воображаемые кости противников, пальцами в воображаемые глаза. Постепенно удары становились размашистее и злее. В каждый удар Стюарт вкладывал накопившуюся злость. Он тренировался до исступления, пока не потемнело в глазах и он не рухнул на ковер.
Перед глазами вспыхивали целые россыпи звезд. Задыхаясь, Стюарт перевернулся на спину, хватая ртом воздух. Едкий пот заливал глаза. Звезды погасли, и Стюарт погрузился в темноту. Он вытянул вверх руку, словно слепой. Пустота. Ничего, сейчас пройдет, успокоил он себя.
Зрение возвращалось медленно, словно неспешный рассвет. Наконец Стюарт смог сесть, потом, пошатываясь, встал на ноги. Дыхание восстановилось.
Он вернулся в палату, сбросил пропитавшийся потом спортивный костюм, встал под душ. Внезапно его охватило беспокойство — на месте ли кассета. Но Стюарт заставил себя не спеша вытереться и лишь потом проверил тайник.
Видеокассета оказалась на месте. Настроение сразу улучшилось. Стюарт надел легкие брюки и спортивную рубашку. Кассету положил в задний карман брюк. Когда он выходил из палаты, раздался телефонный звонок. Не обращая на него внимания, Стюарт закрыл дверь.
Выйдя из госпиталя, он направился по одной из улиц между зеркальными небоскребами. Вечерело. Автомобили неспешно скользили по улицам. Люди выходили из квартир и офисов в поисках развлечений. В какой-то забегаловке Стюарт купил бутылку пива и большую банку креветок в соусе из красного перца. Останавливаться не стал, пошел дальше, жуя на ходу.
Постепенно здания на улицах становились все ниже. Начиналась старая часть города. Все здесь было оставлено в прежнем виде, как в музее. Прохожих было немного, и выглядели они куда менее солидно. Видимо, здесь обитала небогатая публика. Стюарт зашел в винный магазинчик, купил охлажденную бутылку джина, завернутую в мягкий теплоизолирующий материал. В таком виде бутылка могла оставаться холодной несколько дней. Стюарт пошел дальше, глотая на ходу обжигающую можжевеловую настойку, снова и снова ощущая, как приятное пламя растекается по всему телу. Горы были уже совсем рядом, башни кондекологов остались за спиной. Сверху тихо спускались сумерки.
Из машин, тихо шуршащих мимо, доносилась негромкая музыка. Улица постепенно взбиралась вверх. В небе парил узкий месяц, плавно пробираясь сквозь искусственные созвездия спутников, космических энергостанций и орбитальных жилищ. Где-то там, в небесах, на одной из этих рукотворных звезд живет Натали с ребенком, родившимся после войны. Прохладный ветерок донес аромат сосен. После дневной жары вечерняя свежесть была удивительно приятна.
Через час Стюарт уже карабкался по предгорьям, время от времени подбадривая себя джином. Сгустилась темнота, уютная, словно домашнее одеяло. Между стволами сосен мелькали далекие огоньки домиков, облепивших склон горы. Стюарт взбирался все дальше.
Остановился он только тогда, когда исчезли последние признаки жилья. Сделал еще пару глотков джина. Взглянул на расстилавшийся внизу светящийся город. Паутина из бриллиантовых бус. На крышах небоскребов сияли красные огоньки. Где-то вдалеке гудел вертолет. Стюарт опустился на ковер из хвои, скрестил ноги и задумался. Кто звонил ему? Звонит ли телефон сейчас? Может быть, и звонит.
Видеокассета в заднем кармане штанов вдавилась в тело, но Стюарт не обращал на это внимания. Глотнул еще джина. Поднимающийся от теплой земли воздух дрожал, россыпь огней ночного города слегка трепетала. Верхушки сосен тревожно шумели на ветру. Но внизу ветер не чувствовался. Шелест ветвей напоминал одобрительный гул громадной аудитории. Стюарту казалось, что он сидит в центре огромного стадиона, а миллионы людей вокруг гудят, одобряя его решение.
Наутро, помятый, небритый и распространяющий вокруг себя запах перегара, Стюарт никак не мог поймать попутку: водители не желали связываться с подозрительным субъектом; Он провел ночь на сосновых иголках, а одеялом ему служили падающие сверху сухие сучья. Волосы и одежда были перепачканы сосновой смолой. Пустую бутылку из-под джина Стюарт наполнил родниковой водой, которую часто и жадно глотал, понуро бредя назад в госпиталь.
Добравшись до койки, он какое-то время прислушивался к шуму кондиционера, напомнившему ему укоряющее бормотание доктора Ашрафа. Казалось, доктор призывает его образумиться, не впутываться в искалеченное прошлое.
— Шел бы ты, док, куда подальше… — сказал вслух Стюарт. — Они ведь изрезали и замучили тебя до смерти. И я уверен, даже не объяснили, почему.
«Если хочешь понять правду-матку, — продолжал Стюарт уже мысленно, — не забивай себе голову рассуждениями о том, что такое хорошо и что такое плохо. Подобные мысли — болезнь ума, это все равно, что переливать из пустого в порожнее».
Так советует древняя песнь дзен-буддизма. И ему это нравится.
Он позвонил Ардэле на работу и сообщил, что его выписывают из госпиталя.
— Что с тобой вчера случилось? — обеспокоенно спросила Ардэла. — Я названивала тебе весь день. Опять полиция?
— Могу я пожить у тебя, пока не найду работу?
— Почему бы и нет, — рассмеялась она, — заходи за ключом.
— Благодарю. Скоро буду.
Стюарт быстро ополоснулся под душем, побрился, переоделся, сложил вещи. Все его пожитки уместились в одной спортивной сумке. Он бросил ее на кровать и осмотрелся. Взгляд остановился на видеомагнитофоне. Как быть с кассетой?
Стереть, решил он. Вставил кассету в видеомагнитофон и нажал кнопку записи. Представил себе, как упорядоченная структура переходит в хаос. Информация исчезает. Куда? Безвозвратно ли?
Спустившись вниз, Стюарт объяснил в регистратуре, что покидает госпиталь насовсем.
— Но ведь ваш курс лечения еще не закончен, — удивился клерк.
— Я совершенно здоров. — В подтверждение Стюарт перекрестил себе сердце. — Честно.
— Но за вас уплатили вперед, и срок еще не истек.
— Может, я еще и вернусь. Если вдруг почувствую себя плохо.
Стюарт расписался, что берет всю ответственность на себя, и оставил в картотеке больницы свой отпечаток пальца. В вестибюле, прежде чем выйти на улицу, стянул зеленый браслет и швырнул в урну.
Мир встретил его будничным шумом, полуденной жарой, сверкающими зеркалами зданий.
И внезапно Стюарт почувствовал себя вернувшимся домой.
3
Стюарт вошел в вестибюль кондеколога, до отказа напичканный аппаратурой для обнаружения оружия. У стойки он зарегистрировался в качестве гостя. Эта процедура включала в себя снятие отпечатка большого пальца и оформление расписки в том, что Стюарт обязуется выполнять все требования устава данного сообщества. Устав был вполне обычным, основанным на понятии «разумного самоограничения», что означало, насколько понимал Стюарт, добровольное соглашение жителей дома не совершать действий, которые могли бы повлечь за собой неприятности. С точки зрения Стюарта, правила проживания выглядели довольно либерально. Запрещалось немногое — оружие, наркотики (кроме официально разрешенных), общественно опасные виды религии, кое-какая политическая литература (список прилагался), некоторые компьютерные программы и игры, порнография. Запрещалось также ходить голым и заниматься сексом прилюдно. Сожительствовать с кем-либо у себя в квартире не возбранялось. Просмотр некоторых телевизионных каналов, плохо влияющих на нравственность (эти каналы тоже были указаны в уставе), являлся достаточным основанием для изгнания нарушителя из кондеколога. Стюарту дали временное разрешение на посещение кондеколога сроком на шесть недель, и он поднялся на лифте в квартиру Ардэлы. Здесь он первым делом решил побродить по комнатам и осмотреться.