— Я знаю, но и ты должна понять, что мы заберем Саймона не на небеса. Он сядет в тюрьму и ответит за все, что натворил.
— А мне разрешат ему писать?
От растерянности Хейзел удивленно заморгала.
— Ну, мне кажется, это должна решить твоя мама, — наконец ответила она.
— Вы же знаете, что скажет Терри, — вздохнул ребенок.
Хейзел ласково взяла Роуз за руку.
— Детка, я думаю, Терри больше понравится, если ты назовешь ее мамочкой! По-моему, она будет на седьмом небе от счастья!
Казалось, девочка обдумывает предложение, но, видимо, она опять размышляла о чем-то своем, потому что неожиданно для Хейзел сказала:
— Он опечален!
— Кто?
— Саймон. У него разбито сердце!
Хейзел придвинулась к Роуз и взяла ее за руки.
— Детка, послушай меня внимательно. Саймон очень опасен! Он спас тебе жизнь, но это не может искупить зла, которое он причинил другим людям. Сегодня должна восторжествовать справедливость, и мы пришли сюда именно для этого. Ради тех людей, которых он лишил жизни. Понимаешь?
— Он не сделал мне ничего плохого!
— Знаю-знаю. Этот человек чудесным образом помог тебе, Роуз, но он по-прежнему остается убийцей! — В ответ девочка лишь улыбалась, поглаживая своими пальчиками широкие ладони Хейзел. — Ты удивительная малышка и, кстати, умнее многих взрослых, с которыми мне доводилось встречаться. Только ты ошибаешься, считая Саймона хорошим человеком. Скажи, тебе объяснили, что он сделал много неправильных вещей?
— Конечно, я уже все знаю!
— Вот и отлично.
— Он все равно не плохой, он просто печальный!
— Ладно, — согласилась Хейзел и отпустила руки девочки. — Теперь сбегай и обними мамочку! Успокой ее, хорошо?
Роуз, наклонив голову, посмотрела на нее странным взглядом, будто та прилетела из далекой галактики, а потом вприпрыжку выбежала из комнаты. Хейзел озадаченно посмотрела ей вслед. В голову пришла безумная мысль, что Усыпитель и его предполагаемая юная жертва отворили дверь в параллельный мир, куда иным, вроде детектива Микаллеф, вход заказан. В чужом мире смерть является продолжением жизни и переход из одной сущности бытия в другую превращен в священный ритуал. Возможно, побывав в параллельном измерении, Роуз теперь не страшится смерти, а с радостью ожидает ее наступления. Хейзел даже засомневалась, можно ли теперь доверять девочке.
Через заднюю дверь Хейзел вышла из дома в опустевший сад и, стоя под нагими деревьями, вынула сотовый телефон. В маленьком экране отражалось ночное небо. Наверное, Спир уже в дороге.
— Говард, это ты? Слушай, нам понадобится гример. Нужно загримировать Роуз так, будто она на пороге смерти.
— В Хамбер-Коттедже наверняка есть похоронное бюро, — ответил он. — Ребята знают толк в подобных делах!
— Очень остроумно! — с сарказмом заметила Хейзел. — И еще, ты сможешь заехать к Дикону? Пусть выпишет рецепт на безобидное успокоительное. Мы закажем его в местной аптеке.
— Что, выпила все виски?
— Лекарство для миссис Баттен!
— А, ну да! — смутился Спир.
Хейзел стояла на улице, в задумчивости водя носком туфли по грязи. Взглянув на экран телефона, она представила выражение лица Спира и снова приложила аппарат к уху.
— Говард, ты на связи?
— Да.
— Какие у тебя отношения с Гордом Сазерлендом?
— В каком смысле?
— Или, скажем, с Йеном Мейсоном?
— Рассчитываешь подобным образом заманить меня на свидание? Знай: такие трюки на меня не действуют.
— Нет-нет, просто хочу понять, к кому мои подчиненные помчатся докладывать о своих обидах!
— Послушай, Хейзел, ты хоть и большая зануда, но в общем человек хороший. И все это знают. — На секунду он задумался. — Ну, почти все.
— Ага, — мрачно откликнулась Хейзел.
— Жаль, что так вышло с Реем. Пакостная история. Только не нужно из-за этого считать всех козлами! Договорились?
— Договорились.
— Отлично! Итак, ты просила позвонить Джеку?
— Да.
— Хочешь, привезу тебе виски?
— Пошел ты знаешь куда, Говард! — крикнула Хейзел в ответ, не удержавшись от улыбки, которую тут же постаралась стереть с лица, чтобы, не дай Бог, никто не увидел.
— Ну, тогда до встречи? — Фраза прозвучала с вопросительной интонацией, будто Спир сомневался, что они встретятся.
Хейзел отключила телефон. Ее вновь охватило чувство нереальности происходящего. Как мог Рей предать ее? Горечь потери накатывала в самые неподходящие моменты и причиняла такую же боль, как при смерти близкого родственника. Так бывает, когда ненароком подумаешь об ушедшем человеке, и чувство утраты возвращается с новой силой, и понимаешь необратимость случившегося.