— Эти методы приносят результаты! Черт! В пятницу ты хочешь, чтобы я поверила в свои силы, а сейчас мои методы не слишком хороши для тебя!
— В пятницу я еще не понимал, что здесь происходит. Мне показалось, ты растерялась. А теперь все ясно: Мейсон выдал тебе лицензию, да? Разрешил вести расследование по-своему?
Хейзел склонила голову, задумавшись. Даже по сельским меркам Грин перешел все допустимые границы. Она обязательно поставит его на место, может, даже объявит выговор, однако сначала придется выслушать своего помощника до конца.
— Знаешь, я ошибалась, но…
— Я ухожу в отставку, — вдруг огорошил ее Рей.
Она от удивления открыла рот.
— Так нельзя!
— Я ухожу в отставку, поэтому увольнять меня не придется.
— Я вовсе не собиралась тебя увольнять!
— Нет, собиралась. — Грин поднялся. — А после моего следующего признания точно уволишь! Это я все рассказал Сазерленду! Я пошел к нему, потому что считал неправильным твое поведение по отношению к нему. Он ведь пишет для нашего округа, для наших горожан. Сначала я вообще посоветовал ему написать о том, как Мейсон вышвырнул нас за борт и оставил подыхать. Пока мы разговаривали на эту тему, я понял, что дело вовсе не в скотине Мейсоне. Дело в тебе — ты стала другой, ты изменилась. Я так и сказал тогда Сазерленду в конце разговора.
— Неделю назад? — Рей не ответил. — Не знаю, что теперь и думать, — растерялась Хейзел.
— Я хотел подождать и не рассказывать тебе до тех пор, пока расследование не зайдет в тупик. Наивно полагал, что смогу быть полезным. А поскольку сейчас мне делать нечего, я хочу, чтобы ты знала всю правду.
— Ты мог бы просто прийти и поговорить со мной, — тихо ответила она.
— Нет, не мог, — возразил Грин и добавил: — Были времена, когда я мог с тобой работать, а вот поговорить по душам никогда не получалось.
— А чем же мы тогда занимались в пятницу вечером? Разве не разговаривали?
Нет, это все равно что спасать разваливающийся на куски брак: мы оба знаем, как это тяжело. — Он наблюдал, как до Хейзел медленно доходит смысл сказанных слов, как сердитое выражение лица смягчается и на смену ему приходит недоверие. Рей ждал от Хейзел каких-то слов, но через секунду понял — их не будет. — Ты ничего не хочешь сказать? — спросил он.
— Я не возражаю против твоей отставки.
Грин кивнул и повернулся, чтобы уйти. Открыв дверь, он секунду помедлил, но за спиной стояла тишина.
Хейзел объявила личному составу, что ей необходимо время обдумать сложившуюся ситуацию, и заперлась в своем кабинете. Там она подошла к картотечному шкафчику и резко открыла самый нижний ящик. Бутылка виски не устояла и упала, жалобно звякнув, а потом с грохотом прокатилась по дну ящика. Наверняка шум слышали в приемной, но никто не прибежал и на дверном стекле не появилась ничья тень. Хейзел вернулась за стол, держа в руке наполовину пустую бутылку виски. Она решила, что на сегодняшний день хватит крутых поворотов судьбы и можно с чистой совестью погрузиться в долгожданное забвение.
Хейзел старалась не встречаться с Грином, пока он собирал свои вещи со стола, и никому не объяснила, что произошло. Правда, по пути в кабинет она встретилась глазами с Уингейтом и по его взгляду поняла, что он в курсе происходящего. Первый раз за две недели она не могла сконцентрироваться на расследовании. Вместо этого Хейзел задумалась о том, что ее ждет впереди. Наверняка создадут комиссию, проведут следствие, выявят превышение должностных полномочий. Вряд ли удастся выкрутиться из судебной передряги кристально чистой. С одной стороны, утешала мысль о комиссии — ведь тогда обвинения Грина выплывут наружу, а ей невыносимо воспринимать их как личные претензии бывшего помощника. Потом либо придется официально признать свою некомпетентность, либо признаться самой себе в потере старого друга. В данный момент сложно сказать, что лучше.
Хейзел налила себе вторую порцию виски, натренированным глазом следя за дверью. Ее потянуло в сон. А еще больше тянуло к теплу человеческого тела, которое могло находиться рядом в постели, и вовсе не из-за жажды нежных прикосновений, а потому, что Хейзел устала от одиночества. Ее все время окружали люди, и приходилось изо дня в день общаться с личным составом, решать повседневные вопросы, наставлять кого- то на правильный путь. Но рядом нет родной души, и отсутствие оной особенно остро ощущается во время одиноких утренних прогулок. Пусть он придет среди ночи, разделит с ней сон и исчезнет раньше, чем она проснется, — ей и этого довольно. Хейзел согласна на все ради близости родного человека! Впрочем, она совсем отчаялась испытать ее вновь.