Нет, ну что за идиот! — ругался Грин час спустя, стоя возле Хейзел чуть в стороне от толпы, сгрудившейся у края могилы. Перед тем как ехать на кладбище, дочь отвезла мать домой. Эмили, по ее словам, «достаточно почтила память Делии Чандлер». Реймонд с остервенением ковырял землю носком туфли. — Вместо того чтобы успокоить и без того напуганных горожан, он провоцирует их! Если так пойдет дальше, скоро у нас появится с десяток кенов лонерганов, размахивающих ружьями у дверных глазков!
— По-твоему, они именно так истолковали речь священника? — спросила Хейзел, наблюдая, как прихожане окружают глубокую могилу. — Мне кажется, они поняли только то, что пребудут в полной безопасности, если не станут больше грешить. Скорее всего пастор имел в виду, что Делия сама накликала беду и ее настигло возмездие Божье.
Грин подумал немного, а потом предположил:
— Возможно, именно возмездие и несет наш убийца. Может, он наказал Делию? Вот только Алмер в чем провинился?. Паренек едва ноги таскал.
— Сомневаюсь, что убийца ездит по стране и по ходу дела наказывает грешников. А вообще маловато грешников идут на самоубийство, чтобы искупить свои грехи.
— Всего лишь очередная версия, не более.
— Все же я уверена, что отец Глендиннинг хотел предупредить прихожан, что беды пройдут стороной, если они будут чтить заповеди Господа нашего. Святому отцу повезло: он никогда не видел того, с чем мы чуть ли не каждый день встречаемся по роду службы. А если бы глянул одним глазком, то сразу же повесился бы на сутане.
— Согласись, Хейзел, нам самим подобные дела в диковинку. Я имею в виду, что убийство и для нас редкость, не то что для Глендиннинга.
— Только у нас сутаны нет, чтобы пойти и повеситься на первом же суку, Рей.
Святой отец стоял с открытой Библией у изголовья могилы Делии.
— «Прах к праху…» — начал он читать молитву.
Горожане окружили его плотнее и стали креститься. Хейзел вглядывалась в лица в надежде увидеть хотя бы одно незнакомое, но тщетно. В море лиц, мелькавших перед глазами, она знала каждого мужчину, каждую женщину. Не раз она приезжала к ним по вызову, с их детьми частенько приходилось вести беседы о правонарушениях, а иногда и арестовывать их. Да, видимо, на похоронах Делии собрался весь город. Позади толпы Хейзел заметила парочку репортеров с блокнотами в руках, но поскольку расследование не сдвинулось с мертвой точки, она даже обрадовалась в душе, что не придется снова общаться с прессой, как в Вестмьюирском округе.
Боб и Гейл, поддерживая друг друга под руки, стояли за отцом Глендиннингом. Сердце Хейзел разрывалось на части при виде рыдающего Роберта, и она старательно отводила взгляд. Второй сын Делии, Деннис, приехал на похороны из Калгари. Хейзел не видела его около тридцати лет. В ее памяти остался тоненький словно тростинка застенчивый паренек, который прославился в округе быстрыми и сильными ударами по мячу. Если она не ошибается, Деннис уехал в Мичиган, получив стипендию в спортивном колледже. Хейзел, правда, упустила из виду, каким образом судьба занесла его в Калгари. Да его теперь и не узнать! Она тщетно пыталась догадаться, кто из нескольких мужчин, стоявших возле пастора, и есть Деннис.
В этот момент Глендиннинг кивнул Бобу, и тот вышел вперед вместе с крупным мужчиной. Оба взяли в руку по горсти земли и бросили на крышку гроба. Незнакомец повернулся к толпе, и Хейзел сразу же узнала глаза того юноши из далекого прошлого. К сожалению, время никого не щадит и неумолимо летит вперед, вот и тот мальчик постарел!
Позже Хейзел нашла Денниса, представилась и они обменялись рукопожатиями.
— Я вас с трудом узнала, — призналась она.
— Да вот, старался как мог оттянуть свой приезд, — вздохнул он. — Есть сдвиги в расследовании?
— Пока очень небольшие, — ответила Хейзел. — Убийца был очень осторожен и все предусмотрел.
— Инспектор, я действительно благодарен за все, что вы здесь делаете.
Хейзел не стала его поправлять. Деннис отпустил ее руку, а она неожиданно поймала себя на том, что бесцеремонно рассматривает его. Младшему брату перевалило за пятьдесят, и выглядел он плотнее и массивнее Боба. За тридцать лет человек может измениться до неузнаваемости. В середине семидесятых, когда Микаллеф видела его в последний раз, она сама была на тридцать фунтов легче. И фамилию носила другую.
— Вы с мамой часто общались?
Переписывались по электронной почте, — ответил Деннис. — Примерно раз в неделю обменивались сообщениями. Скажу сразу, не дожидаясь вашего следующего вопроса: нет, в последнее время, а тем более за неделю до случившегося, мама не писала ничего такого, что могло бы вызвать подозрения. Она никогда не говорила, что собирается уйти из жизни, тем более таким способом.