Но кто в таком случае был в выигрыше? Какая выгода убивать невесту гробовщика? Кому мог помешать Саймон-рыбак или парочка стариков? Вопросы порождали новые вопросы.
Охотник углубился в чащу леса, вдыхая запах прелой листвы. Найти место, где разбился брат Генри, не составило труда, но вот самого тела на месте не было, лишь небольшое кровавое пятно на земле. Николас заметил следы, ведущие к реке, видимо, кто-то оттащил тело монаха к воде.
Вдруг позади него дрогнул куст и послышался хруст сухих веток. Охотник тотчас развернулся, обнажая свой клинок.
— Так-так, что у нас здесь? Парень из Корвуса! — с грубой усмешкой произнес показавшийся из лесных зарослей незнакомец, нижняя часть его лица была скрыта разбойничьей повязкой, в руке сверкал меч. — Отдавай все, что есть. Сапоги я тоже возьму — они мне нравятся.
— Я ищу тело погибшего монаха. Где мне его найти? — спокойно и невозмутимо поинтересовался Николас.
— Ты что, глухой? Вываливай все свое добро! А если тебе интересно, где этот старик, так я тебе скажу: я привязал к его ногам булыжник и бросил в пруд, неподалеку отсюда. Конечно, похороны так себе, но меньше всего мне был нужен гниющий дохляк на расстоянии броска камня от моего лагеря, — рассмеялся головорез. — Если ты хотел его ограбить, приятель, тебе не повезло. У него ничего с собой не было. Только его монашеское тряпье, но я забрал его себе. Ладно, хватит трепаться — давай свои вещи!
— Ты хочешь ограбить меня, — снисходительно произнес охотник, — Тогда попробуй!
Разбойник, без раздумий, ринулся на него с мечом наперевес. Сражался он немногим лучше, чем Джон Лимси, но все же он не был ровней обученному военному ремеслу Николасу. Поразив руку грабителя стопорящим ударом, охотник обрушил следующий удар полуторного клинка ему в ключицу. Стоя над поверженным врагом, захлебывающимся в собственной крови, Николас сжалился и нанес ему удар милосердия, которого тот явно не заслуживал.
Недалеко от места схватки был расположен разбойничий бивак: спальные настилы, котелок, затухший костер, походное оснащение и всевозможный хлам, среди которого Николасу не удалось обнаружить ничего ценного. Однако он нашел монашеское облачение брата Генри. Кто знает, зачем оно потребовалось грабителю. Быть может, для будущей маскировки?
— Лучше забрать одежду с собой, от греха по дальше, — подумал охотник, и, сложив монашескую рясу, как можно плотнее, убрал ее в свою походную сумку, немного потеснив в ней собранные травы и зелья.
Судя по оставленным вещам в лагере, повстречавшийся разбойник был здесь не один, и следовало убираться по-скорее, пока его друзья не вернулись.
Двигаясь вдоль скал, охотник собрал несколько необходимых трав для будущих зелий. Спустя несколько минут он оказался напротив старого языческого капища. Пять крупных валунов образовывали круг.
— Какое жуткое место, — произнес вслух Николас, осматриваясь по сторонам. Вдалеке виднелось очертание старой заброшенной шахты. Подойдя к ней, Николас остановился перед темным входом и долго всматривался в голодный мрак. На первый взгляд ничего не настораживало.
Сделав шаг в темноту, Николас снял со стены старый факел и, достав трутницу, развел огонь. Пламя затрещало, и тени стали танцевать на неровных стенах, словно живые. Откуда-то из глубины старой шахты раздался звук, похожий на шепот. Но слов было не разобрать.
Следуя по холодному тоннелю, охотник поджигал от своего факела другие, встречавшиеся ему на пути, опасаясь возможного обвала стен: многие пути были завалены землей и не разбирались уже много лет. Николас мысленно проклинал Харрела.
После долгих блужданий по подземелью, охотник вышел на широкую развилку, в центре которой был большой каменный колодец, из него сочился свет. Подойдя к нему ближе, Николас заметил, что вглубь спускается веревка, которая была крепко привязана к старой балке. Она была совсем новая, и это бросалось в глаза. В шахте явно кто-то был еще.
Оставив свой факел, Николас ухватился за веревку и, проверив ее на прочность, стал спускаться. Колодец вел на нижний ярус шахт, о котором, видимо, знали немногие.