Выбрать главу

Для Николаса это была очень ценная информация. Теперь ему было известно, под чьим знаменем был рожден умерший, и можно было проводить ритуал. Попрощавшись с Мэри, охотник поспешил в монастырь. Было несложно найти аббата Майкла, он ожидал Николаса во внутреннем дворе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я нашел тело брата Генри.

— Действительно? — осторожно спросил настоятель. — Как я вижу, к сожалению, у вас нет его с собой…

— Да. Разбойники привязали к его ногам камень и бросили в пруд. Мне очень жаль, — действительно разделяя трагичность, признал Николас.

— Бандиты? — ужаснувшись, Майкл помрачнел как сама смерть. Казалось, молодой мужчина едва сдерживал подступавшие слезы. — О, Небеса! За что такая чудовищная несправедливость. Бедный Генри! Несмотря ни на что, он был хорошим, достойным человеком. Это тяжелая и горькая утрата для всех нас. Но умереть непогребенным… — побледнев, аббат удрученно покачал головой, — Уверен, он не хотел бы такой судьбы, но сделать ничего уже нельзя. Что ж, спасибо вам, вы сделали все, что было в ваших силах.

После этих слов аббат Майкл скрылся за тяжелыми дверями в монастырь, а Николас проводив его взглядом, поспешил вернуться к себе домой.

Заперев дверь на ключ, чтобы никто не потревожил, охотник взялся за приготовление зелья. Торопиться было некуда — за окном уже смеркалось, и на этот день уже хватало приключений.

Николас все еще не имел представления о том, что за чертовщина творится в Корвусе. Каким образом могут быть связаны между собой сумасшедший Харрел, похитивший документы доктора, заживо разлагающийся старик Грей, бенедиктинцы и бедная Эмилия? Разум отказывался складывать известные фрагменты воедино, поэтому оставалась надежда только на допрос старика Харрела, к чему и готовился охотник. А после ритуала следовало заставить доктора Бартона ответить на все вопросы без секретов и недомолвок.

Николас нагревал и заговаривал воду, толок травы в ступке, преобразовывал их в первичные эликсиры, процеживал, очищал, поддерживая необходимую температуру и концентрацию отвара, смешивал, получая производный экстракт. Когда «Зов души» был готов, охотник дал зелью немного остыть, а сам занялся подготовкой тугих ремней и веревок.

Николас чувствовал кожей, что Хон-эн-Дан уже кружит где-то рядом, шурша перепончатыми крыльями, в ожидании его души. Это чувство отдавало тупой болью в ранах-стигматах на его ладонях. Тогда охотник бросил взгляд на изувеченное тело Харрела и, набрав воздуха в легкие, выпил свое алхимическое варево:

— Deurru mellas genius sofeel caneel elmiahriholl haamiah haerezol! Wahhal Nicolas Morelle, Alatkhi-al-Morem, hassius damei yahsanul!

(*— Подними меня на своих крыльях и отнеси в Храм Жертвоприношений! Я Николас Морель, Говорящий-с-Мертвыми, и я приказываю тебе!)

Яркая изумрудная вспышка, а за ней полный мрак. Когти демона вырвали душу Николаса и несли в Храм Жертвоприношений. Когда он почувствовал под своими ногами полированный каменный пол, то открыл глаза, и взглядом стал искать в огромном холле дверь с картиной, на которой была бы изображена причина смерти. Он нашел полотно с изображением разъяренного человека, занесшего изогнутый кинжал над встревоженной жертвой, распростертой перед ним на земле. Подходя к двери, его шаги эхом отозвались под сводом огромного зала. Николас, громко распевая древние слова, заклинал:

— Wahhala ya adeos zora proveno yamelloh!

(*Я пришёл сюда, чтобы разделить боль убитого оружием!)

Изображение ожило, своды зала сотрясли ужасные предсмертные крики жертвы с картины, и взору предстало леденящее кровь зрелище. Повинуясь заклинанию, дверь под картиной отворилась. Николас вошел в полумрак комнаты с алтарями жертвоприношений, и, подойдя к первому, поднес ладони к острым шипам Алтаря Пути, и, как того требовал обряд, произнёс:

Wahhal sevoharhailon iesor yaron noseeni yageloru. Shemuela hassaton shaday: Ha-se-ha!

(*— Я ищу одного из бесконечной толпы безымянных. Слово, которое он услышит: богатство!)

Все чем бредил Харрел при жизни — это были деньги. Охотник пронзил свои ладони многовековыми жалами Алтаря, сдерживая крик боли. Жертвенная кровь наполнила сосуд до краев. С болью и страданием он снял ладони с лезвий, чтобы снова с силой нанизывать их, питая своей кровью Алтарь Знака.