— И где же она? — устав спорить, поинтересовался охотник в ответ.
— Где она?! Где хроника?! — старик засуетился, осматривая пол у своих ног, но вскоре его встревоженные всхлипывания сменились презрительным гневом. — Должно быть, ее забрал Грей! Я должен найти его! Мы еще посмотрим, кто, в итоге, получит деньги!
Дело казалось безнадежным. Дух Харрела даже после смерти был скорбен рассудком и щедр на бред. Из его безумного бормотания было ясно лишь то, что какой-то голос обещал ему богатство за бумаги доктора. А когда он с бумагами явился в шахту за наградой, там его зарезал старик Грей.
— Ты что-нибудь знаешь об убийствах в Корвусе? — разочарованно спросил охотник.
— Убийства? — казалось, бедняга даже не понял вопроса. — Я ничего не знаю. Харрела не интересуют другие. Живые или мертвые. Ни у кого не будет столько денег, чтобы он смог хотя бы заговорить с Харрелом на равных!
— Иди же, безумный Харрелл. Больше мне ничего от тебя не нужно, — не желая более оставаться в Храме, рискуя жизнью из-за безумного бреда старого идиота, Николас вознес руки, в очередной раз обратившись к демону:
— Shoel sefirot tamay shamayl. Yaha halael yamelo hadlam as bass selohaim.
(*— Моё время здесь истекло. Подними меня на своих крыльях, демон, и отнеси назад, в мир живых).
Николас знал, что Хон-эн-Дану сейчас предстоит двойная работа. Демон должен был унести души обоих из Храма Жертвоприношений, следуя различными путями. Охотника ожидало царство живых, а бедного старика — царство мертвых, отныне ставшее его постоянной обителью.
На этот раз возвращение далось Николасу легче. Немалую роль сыграло и то, что Харрел не тянул время умышленно, пытаясь задержать его в потустороннем мире дольше, как это делал Ричард. Выпив исцеляющее зелье, Николас уже был в порядке через несколько минут, и мог отправляться в гости к доктору. Им было о чем поговорить.
Терзаемый тревожными раздумьями, доктор прождал охотника целый день. Его появление было встречено вздохом облегчения, за которым незамедлительно посыпались взволнованные расспросы, но Николас пресек их, заявив:
— Харрел мертв, и при нем ничего не было.
— Это самое плохое, что могло случиться, — удрученно поникнув, отозвался на услышанное Клемент. — Я просто обязан был узнать, зачем Харрел взял документы, и что он собирался с ними делать. Это могло бы помочь нам понять, где они находятся. Но теперь нам этого не узнать. Все пропало!
— Мне удалось выяснить это, — обнадеживающе приободрил его Николас, и в водянистых глазах доктора мелькнуло изумление.
— Но это невозможно! Как вы узнали? — воскликнул он, тотчас же перебив себя самого. — Впрочем, как я сам говорил, сейчас не время для долгих объяснений. Если вы действительно все знаете — скажите мне.
И охотник рассказал доктору Бартону историю случившуюся с Харрелом в шахте.
— Тогда все кончено, — потеряно и отрешенно заметил доктор, рассеянно потирая покрытый морщинами лоб. — Уезжайте, мистер Морель. Здесь больше некого спасать. Уезжайте как можно дальше и продолжайте жить своей жизнью. Она вряд ли продлится долго.
Терпению Николаса пришел конец. Приблизившись вплотную к доктору, он сгреб его за грудки, резко срывая с места. С недосказанностью и паникой следовало покончить. Опрокинутый стул с грохотом ударился о пол. Николас угрожающе процедил:
— Хватит, доктор! Я хочу знать правду, выкладывайте в чем дело!
Охотник отпустил испуганного Клемента, и тот, приводя одежду в порядок, промолвил:
— Что ж, у вас есть право знать. Возможно, если я поделюсь этим бременем, оно не будет так давить на меня. Однако, сейчас не время для этого.
Поймав суровый взгляд охотника, доктор поспешно добавил:
— Поспите, мистер Морель. Ваш разум должен быть чист и незамутнен. Завтра будет долгий и трудный день. Один из последних дней Корвуса.
Николас и правда был слаб, скорее всего, его выдала мелкая дрожь перебинтованных рук.
— Ладно, значит, завтра, — переведя дух, принял его слова охотник и сурово пригрозил. — И никаких больше секретов!
Переступив через порог дома доктора, он побрел обратно к себе домой. На улице уже давно стемнело и было очень тихо: ни трелей сверчков, ни криков ворон, ни отдаленных голосов горожан. Даже тише, чем обычно. Впрочем, что это сейчас меняло? В мягком безмолвии ночи он тихо добрался до своего дома и, заперев за собой дверь, устало упал на кровать. Николас не ожидал, что ему удастся заснуть, но природа взяла верх, и сон пришел, веки отяжелели.