Я, вздохнув, проследовал за арбалетчиком. Он, недовольно крякнув оттого, что вновь придется пачкать вещи, улегся на землю на вершине горки, быстро бросив попытки расчистить место. Я невольно усмехнулся, лишний раз подумав о том, что идти в Варский лес в белой сорочке и камзоле — не самая лучшая из его идей. Все-таки, хочет Роанар того, или нет, но барские замашки у него присутствуют.
— Так о чем таком ты хотел спросить, что этого нельзя было сделать при друзьях? — поинтересовался я, ложась на землю в укрытие рядом с ним. Барон снял с крепления арбалет, зарядил его и приготовился ждать добычу с кривой улыбкой на лице.
— Решил, что ты и сам не захочешь этих разговоров на публике, — отозвался он, и тут же посерьезнев, прочистил горло и спросил, — это касается возницы, который помог нам добраться до Вары. Тебя с ним что-нибудь связывает?
Я округлил глаза от удивления. Вот уж такого вопроса я точно не ожидал. Чего угодно, но не этого. Похоже, я произвожу действительно плохое впечатление, если мой друг тоже углядел в нас с Цартеном Анроком родственные души.
Я нервно усмехнулся.
— С чего это меня должно с ним что-то связывать?
Рон вздохнул и посмотрел вниз с горки на текущий ручей. Здесь Вара давала подобие проплешины, деревья росли чуть реже, и закатное солнце золотило примятые животными опавшие листья, кидая блики на журчащую в ручейке воду. Поблизости не было ни одного зверя.
— Несколько раз во время привалов, когда вы втроем с Ольцигом и Филисити отходили, я не спал. Возница… как его?
— Цартен, — хмуро подсказал я. Рон кивнул и безразлично повторил его имя.
— Цартен смотрел вам вслед и говорил: "таким, как мы, никогда не сделаться похожими на них, мы всегда будем между двумя мирами, уж я-то знаю", и замолкал, — арбалетчик помедлил и посмотрел на меня испытующе, как будто эта цитата должна была меня впечатлить. Не заметив должной реакции, барон нахмурился и спросил, — о чем он говорил, Райдер?
Я удивленно склонил голову и честно ответил:
— Понятия не имею. С чего ты вообще взял, что он говорил обо мне?
Роанар фыркнул, как недовольный лакомством кот.
— А о ком же еще? Об Ольциге? Мальчишке из Ордена? Или обо мне? Пассажире с проблемным желудком? Да Цартен кроме тебя вообще никого из нас не замечал.
На мое лицо вновь попросилась усмешка, но я сдержался и покачал головой. Неужто барон Экгард так болезненно перенес отсутствие почтительного внимания со стороны Цартена Анрока?
— Кстати, не так уж и бессмысленно, — пожал плечами я, не соглашаясь со скептицизмом друга, — Ольциг — проводник. И уж он-то действительно всегда находится между двумя мирами. Сам ведь помнишь, как мы видели его на той стороне.
Роанар нахмурился.
— Думаешь, Цартен — тоже проводник?
— Цартен скрытен, — неопределенно качнул головой я, — хмур, одинок и чувствует себя изгоем. На самом деле, он может быть кем угодно. И проводником в том числе.
Арбалетчик недоверчиво прищурился и с недовольным видом отшвырнул ветку, которую нашел у своего правого бока.
— Если бы у него был дар, Орден забрал бы его в ученики.
— Нет, если у него проснулся только дар проводника. Они много лет не рождались, и Орден потерял бдительность. Ольциг попал в "Крест и Меч" только благодаря способностям боевого монаха. Ему повезло, что в нем проснулся не один дар, иначе никто не узнал бы и о нем, — продолжал рассуждать я, хотя понимал, что разговор бесполезен: никакого дара у Цартена нет, а изгоем он себя чувствует только потому, что родился в стране, выходцев из которой нигде не жалуют.
Роанар оценивающе приподнял брови, пробуя на вкус мою состряпанную на скорую руку теорию, и она показалась ему вполне правдоподобной, хотя внутренний голос явно говорил другое. Арбалетчик решил это озвучить:
— И все же у меня сложилось ощущение, что Цартен говорил о тебе.
— Выходит, ощущение тебя обмануло. А если и нет, Рон, я понятия не имею, что он имел в виду. Это был очень странный тип. Угрюмый, мрачный, неразговорчивый, с недобрым взглядом. Что за мысли роились у него в голове, одному дексу известно!
Не знаю, отчего, но я разозлился. Возможно, потому что у меня сложилось схожее ощущение с самого начала. Казалось, Цартен Анрок действительно мог говорить это только обо мне. Нахождение между двумя мирами, непохожесть на других… после всех моих снов и туманного предположения Филисити о некоем зове Тайрьяры эти слова меня совершенно не вдохновляли. А главное, чем больше я буду скрывать это от друзей, тем больше вызову подобных подозрений и вопросов.