— Какая у тебя специализация? — спросил я. Наконец-то мне удалось напрямую задать вопрос, который мучил меня с начала нашей поездки. Призвание нашего dassa очевидно, раз у него встретился столь редкий дар. Но куда его определил Орден, не разглядев в нем проводника? Какого специалиста пытался из него сделать?
Ольциг вздохнул.
— У меня нет основной специализации, — сказал он едва ли не со стыдом. Мы с Роанаром изумленно переглянулись. Насколько я знаю, в Ордене направление, по которому будет идти dassa, определяется на первом (максимум, на втором) году обучения.
Глаза монаха теперь, не отрываясь, смотрели на огонь, и в зрачках юноши плясали языки пламени. Он тяжко вздохнул, начав свой рассказ:
— Я хорошо проявил себя как боевой монах, когда мой дар только открылся. Мэтры определили меня в это направление. Однако потом я начал гораздо хуже успевать по своей специализации, чем по азам целительства. Совет Ордена был вынужден пересмотреть свое решение, и отправил меня в целители. Так я побывал учеником на всех специальностях, но не нашел того, в чем бы окончательно преуспел. Меня должны были выгнать из Ордена с позором. Как неопределившегося…
Я улыбнулся, поняв замысел Дайминио.
— Но кардинал отправил тебя с нами.
Ольциг поднял на меня виноватые глаза.
— Его Преосвященство дал мне возможность таким образом сдать свой последний экзамен. Он сказал, что в этой поездке я узнаю, в чем мое призвание.
— Ты давно разговариваешь с мертвыми? — осторожно поинтересовался Роанар. Монах кивнул.
— Выходит, что с самого детства. Просто раньше я думал, что они мне просто снятся. И никому не говорил о своих снах, лишь молился за успокоение этих душ. Наш учитель по экзорцизму говорил, что когда к нам во снах являются мертвые, это недобрый знак. Это значит, что неуспокоенная душа пытается цепляться за земные дела, и велик риск превращения ее в демона. Для умерших не должно существовать земных дел, они развращают бестелесную сущность призрака…
Я сочувственно качнул головой. Мне стало искренне жаль юношу. Выходит, он с начала своего обучения понятия не имел, кто он такой.
— Когда же ты узнал, что ты — проводник? — задал вопрос Роанар.
— На корабле, — пожал плечами dassa, — когда понял предупреждения полуслепого капитана…
— Курца, — строго поправил я и добавил, встретив непонимающий взгляд юноши, — его звали Курц.
Мое замечание было встречено смущенным молчанием. Только через несколько долгих минут Ольциг решился продолжить свою историю.
— После настойчивых предупреждений мертвого капитана Курца я сумел понять, что в самом деле говорю с мертвыми. Особенно, когда ты, Райдер, начал расспрашивать меня о моих видениях. Когда ты заговорил о песнях наяд, и я понял, что пришедший ко мне призрак говорил о том же самом, сомнения мои рассеялись.
Роанар кивнул, удовлетворенный рассказом монаха, а dassa, в свою очередь, с интересом посмотрел в мою сторону.
— Кстати о песнях наяд, Райдер, — многозначительно протянул он, — не хочешь поделиться секретом? Почему они не подействовали на тебя? Ты ведь не слышал их, верно?
Я сглотнул тяжелый подступивший к горлу ком и качнул головой.
— Не слышал. Но никакого секрета у меня нет.
— Наяды взывают к твоим самым светлым детским мечтаниям, — словно бы в воздух проговорил арбалетчик, задумчиво потерев заросший подбородок, затем вновь посмотрел мне в глаза.
Я недовольно сложил руки на груди и с вызовом приподнял голову.
— Может быть, у меня было настолько радужное детство, что ни о чем не приходилось мечтать? Допускаешь такую возможность? — огрызнулся я. Рон, явно удивленный моей резкостью, приподнял руки в знак своего отступления.
Ольциг пожал плечами и фыркнул, как недовольный кот.
— И все же не понимаю такой скрытности. Как-никак, мы в одной команде, нужно учиться доверять друг другу.
Я скрипнул зубами. Лучше бы этот желторотый пятый мэтр развивал свои способности, или мигрень мою вылечил вместо того, чтобы совать нос в чужие дела.
Неожиданно на мою сторону встал Роанар.
— Будет тебе, Ольциг, — миролюбиво и учтиво произнес он, — в конце концов, капитану Сторену тоже удалось очень быстро выйти из-под влияния песен наяд. Он просто понял, что, раз Синяя Глубь пробудилась, значит, капитана Курца не стало. Неприятное воспоминание сумело выдернуть его из наваждения. У каждого свои такие воспоминания. И то, что мы в одной команде, не дает нам права лезть в дела друг друга, если на это нет согласия.
Я посмотрел на Ольцига и кивнул, подтверждая каждое слово арбалетчика.