Сначала я подпитывал ее светом — всегда имел к нему склонность, передалось от отца. Стал интересоваться этим направлением магии, изучать его, чтобы помочь Мари. Но в итоге все подошло к тому, что без покорения стихии вытянуть ее на свет я попросту не мог. Сил юнца, светлого мага, начинающего безопасника не хватало.
Я знал, чем рискую, покоряя свет, понимал, что в случае успеха стану самым молодым архимагом в истории и шанс на этот самый успех — ничтожен. Но также я понимал, что без меня Мари погибнет. Она уже была близка к этому: сухая, словно тростинка, с впалыми щеками, синяками под глазами и кровяной коростой вместо губ. Ее было не узнать. Да. В пылу схватки я не рассчитал силу и убил Аната Клэйфорта. Я избежал ответственности, благодаря влиятельным друзьям из академии, точнее — их родителям. Это не повод для гордости, но и не причина для сожалений. Улицы стали чище, дури — меньше, тьма постепенно вытравлялась из Мари, хотя она тяжело переживала переход с тьмы на свет. Я балансировал на тонкой грани между вытравлением тьмы и выжиганием разума светом.
Лазутчики королевы дриад каким-то образом раскопали этот факт и предложили мне контракт, от которого невозможно отказаться. Защитить от тьмы девочку. Уберечь ее от участи Мари, не позволить тьме разрушить ее жизнь, отравить душу. Красиво сыграли на моих чувствах, ничего не скажешь.
Я хорошо знаком с тьмой, с ее омерзительным и тлетворным запахом. Но также я коснулся тьмы Райс, и она совершенно иная, словно родная, близкая, с привкусом шелковицы. Тьма, выплеснутая Эльестой — чужая и холодная, со знакомыми нотами ментола и ненависти.
Из сломанного на части амулета хлынули жгуты-щупальца, обвили мою голову, скользнули в сознание.
— Прости, Арди. Я знаю, как ты уязвим ночью, особенно сейчас. Ослабленный, изможденный, вымотанный… — эльфийка обняла мое лицо ладонями и прильнула ко мне всем телом. — Но я знаю, что тебе нужно.
Тело отказывалось повиноваться. Откуда-то она раздобыла артефакт темного подчинения. Сильнейшее темное заклинание красного уровня, запрещенное под страхом длительного тюремного заключения. Оно ломает волю и сознание, превращая жертву в послушную марионетку. Я пытался сопротивляться, но скованный ночью, свет отзывался неохотно.
— Не сопротивляйся, любимый. Я же тебе не враг! Однажды ты меня поймешь и даже поблагодаришь. Суть любви в том, чтобы помогать друг другу, чтобы в нужный момент протянуть руку и помочь любимому подняться, даже если он сам этого не хочет. Ты упал, Арди. Ты в непроглядной тьме, но я выведу тебя на свет. Понимаю, этот дурацкий проект… все запуталось. Но для меня все просто, как белый день, — она опалила дыханием мои губы и коснулась их невесомым поцелуем. — Райс — всего лишь проект. У тебя нет к ней никаких чувств, кроме служебных. Ты обязан ее защищать, я это понимаю. Но ты любишь только меня. Хочешь только меня, и ты женишься на мне, потому что не представляешь своего будущего без меня, — проворковала Маниэль, обхватывая губами мою губу. Я пытался сопротивляться, но не мог. Тьма, пользуясь силой ночи, скручивала мои сознание и волю все сильнее. — А теперь — обними меня и повтори это!
Никогда!
Руки против воли очертили изгибы красивого тела, замерли на талии, притягивая эльфийку ближе, вдавливая в свое тело, отзывающееся на умелые прикосновения знакомой тяжестью в паху.
С губ эльфийки сорвался тихий стон.
— Неплохое начало, — промурлыкала она и соблазнительно потерлась о меня.
Я никогда не повторю этих слов. Никогда!
— Р-райс, — прорычал, перебарывая силу тьмы, но… — всего лишь проект, — холодно и без эмоций.
Фацелия Райс
За окном магикара смазывались огни спящего города. Слезы жгли щеки, отравляли душу, высвобождали тьму. На пальцах снова расползлись черные ажурные узоры.
Что я творю? Нет, серьезно, что я творю?! Поверила словам Маниэль и приняла на веру? Меня чему учили? Не действовать на эмоциях, всегда проверять информацию, устанавливать первоисточник. Арден говорил, что мне подойдет его фамилия… Магистр не похож на того, кто бросает слова на ветер, особенно такие!
— Поверните! — крикнула, вытирая слезы.
— Чего? — не понял водитель.
— Поверните. Мы возвращаемся. И давайте заедем в цветочный магазин, по пути есть круглосуточный?
— Найдем, — выдохнул водитель, разворачиваясь.
В цветочном сыскалась белоснежная хризантема в горшке — эти цветы отлично впитывают тьму. Они вообще символизируют свет, невинность и чистоту. Ардену сейчас плохо. Мари заменила ему мать, она и ко мне была добра, а я, как последняя сволочь, бросила его, поверив интриганке. Зачем бы он поволок меня к себе, если собирался остаться с ней?