Скрытый травами, слушая знакомую мелодию луга, обнаженный человек равнодушно смотрел на нависшую над ним чудовищную тварь, созданную из тысяч тел. Достаточно было небольшого рывка, чтобы раздавить нелепую фигурку, едва заметную в наступающем сумраке, превратив ее в кровавое месиво, но тварь не торопилось. Обращенные, имеющие глаза, одновременно уставились на дерзкого человека. Из перекошенных ртов вырвался вопль боли, когда сознание Рихарда, ослепительное как солнце, прикоснулось к тому, кто удерживал воедино этот чудовищный конструкт.
— Ты меня удивляешь! — откровенно признался Рихард, возникая в сознании змея в привычном облике. — Преследовать людей, уничтожать их следы, настаивать, что их несовершенное тело — сущее зло, клетка, не способная вместить нашу бессмертную и безграничную суть и в итоге… — герцог красноречиво развел руками. — Собрать сосуд из их мертвой плоти!
Он не ждал быстрого ответа. Пульсирующее сознание змея было переполнено ужасом, печалью, тоской и отсутствием всякой надежды — тем, чем обращенные им люди поделились в последний миг своей жизни. Змей переживал их медленное умирание, это сводило его с ума. Пойманный в свою же ловушку, он страдал, его страдания множились с каждой новой смертью, и этому не было конца.
— Суша меня не терпит! — наконец выдавил змей. — Тела слишком недолговечны и ни к чему не пригодны! — пророкотал он бодрее, но боль змея окутывала Рихарда словно саван. — Я здесь ради тебя!
— И чем ты собрался меня впечатлить? Червь, из гниющих трупов — вершина твоего творения?!
— Почему ты оставил меня, когда все было решено? — ответил змей вопросом на вопрос и Рихард услышал в нем отголосок тоски.
— Чтобы помочь. Признаюсь, я планировал этот разговор позже, но ты вынудил меня явиться сейчас. Что ж… Только я могу остановить твое бегство. Пока ты мечешься от одной живой твари к другой, пытаясь в них забыться, они от этого гибнут и на суше и в море. Их смерти еще больше травят тебя, погружая в безумие. Люди были правы, изображая Иномаха — хозяина морей, кусающим самого себя за хвост. И чем больнее он себя кусал, тем сильнее сжимал пасть.
Рихард сделал паузу, давая возможность возразить. Змей молчал.
— Мой долг рассказать тебе, что произойдет, хоть я и не рассчитываю, что ты сейчас поймешь. Существа способные к созиданию, а потому лучше других подходящие для забвения, те самые, которые тебе более всего ненавистны, неизбежно закончатся. — Герцог дополнил слова простыми понятными образами человеческих фигур из пепла, чьи очертания сдувает ветер. — Ты уже истребил большую часть населения в этом королевстве. А когда в нем не найдется никого достойного, ты обратишь взор на тварей поменьше и проще. — Перед их внутренним взором пробежала разношерстная стая из лис, куниц и крыс. — Когда и они исчезнут, примешься за самых маленьких, скрывающихся в глубинах соленых вод. В их хрупких телах ты спрячешься на какое-то время, но время не имеет значения для нас, бессмертных… — видения миниатюрных полупрозрачных тел одно за другим растворились в толще воды. — Ты дойдешь до самого дна, овладеешь ничтожными существами, чье сознание — не ярче, чем потухшая искра. И конец! — Рихард искренне старался убедить товарища в пагубности избранного им пути. — В мире останешься только ты — безумный, бесконечно переживающий чужие смерти.
— Но ведь есть еще ты! — возмутился змей с разъяренным шипением. — Ты вечен!
— Вечен, но не уязвим. Стоит мне стать последним, кого не тронуло твое безумие, как ты ринешься сюда, — он постучал по своей груди, — заполнишь меня, заразив болью. Мы станем одним целым. Вечность безумия — такого исхода ты желаешь для нас?
Из сведенных судорогой тысячей ртов раздался протестующий рев. Гигантский червь забился в конвульсиях. Его неистовство перешло в агонию, сорванный дерн полетел в стороны, комья земли градом сыпались на тело Рихарда, как вдруг рев внезапно оборвался. Червь нелепо изогнулся и застыл.
— Что ты делаешь?! — закричал змей, почувствовав как чужое сознание мягко, но неотвратимо сковывает его.
— Спасаю нас. Ради этого я пожертвовал людьми, любимым городом, рощей жизни, и, что сейчас важнее всего, одной очень старой пресноводной рыбой. — В сознании змея возник образ уродливого существа с широкой пастью и огромной головой, покрытой наростами. — Я приказал ей покинуть спокойные озерные воды и по подземным рекам плыть к морю. Да-да, прямо в твое сердце. Когда ты выкорчевал дубы, лишив меня удобной колыбели — и я благодарю тебя за то, что сделал ты это в нужный мне час, я возродился в ее брюхе. Рыба плавала в соленой воде, убивающей ее, а я слушал море и смотрел сны, перерождаясь в ее икринке.