— Сделали небольшой крюк, чтобы заехать в поселок. Тебя нельзя везти дальше.
— Мне уже лучше. — Себерн прокашлялся. — Кто-нибудь еще ранен? В жизни не видел такого огромного вепря!
— По мелочам, ничего опасного. — Рихард пожал плечами. — Кейль погиб.
— Это целиком моя вина, — барон нашел мужество признать ошибку. — Я не должен был трогать ту мерзкую свинью… Назови цену и я возмещу ущерб.
— Кейль решил защищать Фридо и погиб, выполняя долг. — Рихард примирительно поднял руку, чтобы успокоить барона. — Сам Фридо цел. А ты и так уже заплатил полную цену.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты смертельно болен. — Рихард взял свечу и поднес к его постели. — Дай руку.
Себерн неохотно выполнил просьбу, протянув левую руку. Раздробленная правая была надежно примотана к телу. Из-за припарок травницы, барон почти не чувствовал боли.
— Ты прежде такое видел? — сквозь кожу запястья просвечивала изломанная паутина почерневших сосудов.
— Да, — прошептал обомлевший Себерн, — доводилось. Но как же… Хворь забирает павших духом — это все знают! Я не пал духом! — В подтверждении этих слов он попытался вскочить, но, не рассчитав силы, упал, тяжело дыша.
Рихард не торопил, давая ему время осознать положение. Себерн наскоро ощупал себя, проверяя, нет ли на мышцах твердых как камень узелков. Увы, они были и в большом количестве.
— Не только отчаявшиеся гибнут, — спокойно заметил Рихард. — Болезнь может завладеть кем угодно. Если не вмешаться, ты умрешь к утру.
— Что же мне делать? — Себерн облизал пересохшие губы, не скрывая испуга. — Дай совет, раз заглянул.
— Про мой род ходят разные слухи… Что мы рождаемся в лошадиной утробе, пьем кровь детей, наводим болезни на врагов.
— Чушь для черни.
— Да, но кое-что мы и, правда, умеем. Наслать болезнь не в нашей власти, но помочь обрести здоровье — вполне.
— Так почему не поможешь? — мысли Себерна путались, он не мог понять, к чему клонит Рихард.
— Решай сам, хочешь ли ты этого. Местные не болеют и не умирают от болотной лихорадки, а вот для чужаков она смертельна опасна. Только если я приму у больного клятву верности, он останется жив. В этом краю Безмолвный герцог решает, кому жить, а кому умереть.
— Фридо не потерпит измены! — прохрипел барон. — Он проклянет меня, лишит весь мой род земель и титулов! Я присягал королю и не стану клятвопреступником!
— Ты прав, — согласился Рихард. — Только его здесь нет и знать ему об этом не обязательно. Присягнув мне, ты не предашь короля. Эта клятва иного рода. У меня достаточно подданных и я не стремлюсь увеличивать их количество, принуждая к службе. Я не могу одарить звучным титулом, богатыми землями — разве что выделить кусочек болота посуше, — усмехнулся герцог, — но вот твоя жизнь здесь и сейчас — это ценный дар… — Рихард сделал паузу, всем своим видом показывая, что разговор его утомляет. — Подумай о молодой жене. О наследнике. Ему сколько исполнилось? Четыре года? Если ты умрешь сейчас, за ним «присмотрят» твои младшие братья. А значит, он может не увидеть прихода осени.
— Ты хорошо осведомлен о делах моей семьи, — угрюмо отозвался барон.
— Мой край не такой уж и глухой, как некоторым видится, — пожал плечами Рихард. — Я интересуюсь многим.
— Что-то плохо верится в подобное бескорыстие… — Себерн хотел добавить, «особенно после смерти Кейля», но не осмелился. Он отчаянно надеялся, что это не изощренная месть за гибель бастарда.
— Ты волен сказать твердое «нет». И умереть.
Себерн сел. Он хмурился, разглядывая запястье и потирая кожу, словно смертельный узор под ней можно было стереть.
— Предположим, только предположим, — подчеркнул барон, — что я согласен. Что клятва означает для меня? Для моих близких?
— Ни дети, ни прочая родня замешаны не будут. Сын, если сохранишь наши отношения втайне от Фридо, повзрослев, унаследует твой титул и земли, словно ничего не произошло. Я не нуждаюсь в доле богатств или воинах для службы… — Рихард отмахнулся от этих ничего не значащих мелочей. — Никаких подтверждений, свидетелей, грамот, скрепленных печатями. Только ты и я.
— Разве такое возможно? — не поверил больной. — Что же тебе надо?
— Лояльность. Когда-нибудь я могу попросить об услуге.
— Очень туманно звучит.
— Потому что я и сам не знаю еще, о чем пойдет речь. Но ничего, что может очернить твое имя я просить не стану.
— А если Фридо сам поймет…