— Бабуля, это мои друзья. Это они помогли мне сюда пройти. Это вот — Марта, а это…
— Это еще зачем? — На нас бабушка еле взглянула.
— Что «зачем»?
— Зачем сюда приперлась? Или не слышишь, что творится? Это вы перестрелку учинили?
Как раз в этот миг в железной паутине что-то произошло. Прерывистый лязг оборвался, хотя лампы продолжали моргать. Зато одновременно с грохотом захлопнулись замки на всех открытых до сих пор дверях. Где-то под потолком прокашлялся мужской, хриплый голос. Я уже догадалась, что он скажет.
— Бабуля, мы не стреляли. Это в нас стреляли.
— Час от часу не легче!
— Бабулечка, мы же специально за тобой пришли…
— За мной? — Старушка поперхнулась дымом. — Да ты совсем спятила. Я тебе кто — граф Монте-Кристо? Никуда я не побегу.
— Бабуля, им надо вернуться на свою планету.
— Юлька, я тебя предупреждала: попробуешь шмаль какую — башку отверну! На тебя мне пока сил хватит.
— Я не пробовала шмали! — Рыжая ведьмочка плакала и смеялась одновременно. — Бабушка, ну что ты притворяешься, будто не видишь?..
Старушка косо глянула на меня, на Кеа, которая среди почтительного молчания чистила апельсин. На перевертыша, который, уступая просьбам заключенных женщин, уже трижды обернулся то голым мускулистым юношей, то полногрудой блондинкой с картинки. Толпа ахала, вскрикивала, подавшись назад. Очевидно, Кой-Коя эти простодушные женщины приняли за рыночного фокусника. Нюхача они в таком случае должны были принять за уродца, которого я таскаю по деревням на потеху публике.
— Да вижу я, не слепая. Вижу, что нетутошние они.
Бабка Юли глянула искоса, а я сразу засекла, какая она на самом деле молодая. Она вполне могла себя заставить не стареть, как это делают Матери-волчицы.
Я представилась и сказала ей об этом.
— Кой-Кой, переведи ей… Когда мне исполнилось пять лет, Матери-волчицы пришли в нашу хижину и забрали меня, чтобы не дать угаснуть силе, родившейся вместе со мной. Когда твоей внучке исполнилось пять лет, ты наверняка угадала ее силу, но сделала все, чтобы затоптать этот костер. Ты преступила то, что тебе не положено преступать. Не мы решаем, кому сеять хлеб, кому рожать детей, а кому — стать Красной волчицей. Помоги ей, еще не поздно. Твоя внучка мучается, как мучался бы любой волк, насильно запряженный в телегу с навозом. Она убивает себя, разве ты не видишь?
Кой-Кой перевел, и стало слышно, как ревет их дурацкий звонок и как перекликаются солдаты, окружившие женский корпус.
— А что я могла? — озлилась женщина. — Что я могла, когда у ней мать родная есть. Из бутылки, правда, не вылазит, но — мать. Куда я ее дену? Ну, увезла раз в деревню, к сестре, так протрезвели и туда приперлись. Еще и пригрозили, что не дадут больше внучку. Что я могла, в такой-то семейке? Моя-то дочка — ладно еще, она сама заплачет, придет да повинится. Но мужик у ней дурной. Не отец Юлькин, тот давно в бегах, а отчим, уже третий или четвертый, со счету сбилась…
— Третий, — покраснела Юля.
— Да шут вас разберешь, — отмахнулась Маргарита Сергеевна. — А мне что? Я только-только дождалась пересмотра дела, а вы меня в бега зазываете? Мне скоро семьдесят, ты меня тут навсегда законопатить хочешь? Не, я никуда не пойду. Да и пристрелят нас, как куропаток.
Она отвернулась. Мне стало смешно. Вокруг нас, разинув рты, толпились воровки, убийцы, злодейки всех мастей. За железной дверью пыхтели вооруженные до зубов солдаты. В темнице точили ножи уцелевшие подручные бесноватой Марианны. Где-то неподалеку дружки генерала Сергеева обсуждали, каким способом меня зажарить. Где-то далеко, в больнице, валялся без памяти мой несчастный супруг. Не прошло и суток, как я окружила себя любовью и верностью.
— Твоя бабка не скрывала от тебя, что умеет находить гиблые места, — заговорила я. — И жилы земли она наверняка находить умела и от тебя не скрывала. Твоя бабка наверняка говорила тебе про Плоские миры, где хороводят бесы, и про каналы между мирами, где глупый обыватель гибнет, зато ведьма собирает травы долголетия и цветы мудрости… Твоя бабка учила тебя формулам черной магии и искусству оберегов и учила, как говорить с лесом, и творить големов, и зашептывать чужие волосы, и привораживать мужчин… Она тебе торопилась передать, а ты предала ее память…
— Ее убили! — Кудрявая старушка обернулась ко мне шипящей рысью. — Ее насмерть убили, закололи, замучили в психушке! Что мне, внучке любимой такого конца желать?!