«А если утерянная честь не сохранилась? Если ты проведешь всю жизнь в поисках?»
Саади вовремя ощутил подвох в последнем вопросе Учителя. Старцы беспокоились, не овладела ли им гордыня, не помутила ли его разум внезапная радость.
«Учитель, я слеп и глух перед божественным ликом Авесты. Я готов к тому, что начертано в Книге ушедших. Я готов к тому, что начертано вами на серой паутине. Покажите мне дорогу к свету, и я пройду ее во славу храма…»
«Во славу храма… — как эхо, откликнулись Слепые старцы. — Если в обряде Тишины вырастет новый воин, он отправится в проклятый город Сварга…»
«Нелегко нанять на службу Властителя пепла…»
«Еще сложнее прибить бороду беса к килю корабля…»
Все стихло. Прошло какое-то время, Саади снова ощутил спазмы голода и пронизывающий холод. Вероятно, от него чего-то ждали. Саади пришлось снова бороться с собственной нетерпеливостью и тщеславием. Ему пришлось в упорном бою одолеть того себя, кто рвался стать первейшим из учеников и самым ловким из воинов храма. Наступил момент, когда он понял, как позвать Учителя.
Это оказалось совсем не сложно. Учитель и другие старцы находились рядом, достаточно было протянуть руки. Он приподнялся на соломенном ложе, не ощущая больше усталости, и соединил свои ладони с морщинистыми ладонями наставников.
«Хорошо, Рахмани… Теперь ты почти проснулся. Мы ждем тебя…»
«Мы ждем тебя», — сказали они и разомкнули объятия. Саади моментально потянулся к шнурку с гирькой, но шнурок пропал. Оказалось, что его лишили возможности призвать помощь извне. То есть Учителя хотели, чтобы послушник сам выбрался из каменного мешка.
Рахмани надолго задумался. Пробовать проломить толстые стены плечом — нечего и пытаться. Он перебирал варианты спасения, но ничего не приходило на ум. Обряд Тишины был пройден первым Учителем добровольно, и в конце его Учитель добровольно лишил себя зрения. Доказав тем самым, что нет ничего сильнее разума.
Разум… Рахмани еще раз внимательно обвел внутренним взором неровные стены. За сорок семь дней он изучил каждый бугорок, каждую трещину и пятно плесени на грубо обтесанных стенах. Если вне его тела нет инструмента к спасению, значит — спасение только в нем самом. Он осмотрел себя изнутри, поскольку снаружи видел себя тысячи раз.
И удивился, как раньше этого не заметил.
Рахмани поднял руки. Внутри кончиков пальцев танцевал брат-огонь. Божественный огонь, навсегда выбравший его в союзники, покровитель и разрушитель сущего, соединился с ним.
Воин действовал по наитию. Никто его этому не учил. Он выпрямил руки перед грудью и освободил мощь, спрятанную в теле. Казалось, голод и холод забрали из ослабевшего тела всю энергию, но лазурные молнии вспыхнули так ярко, что будущий Ловец Тьмы закричал от боли.
Молнии ударили в камни, раскалив их за долю песчинки. Жар был столь силен, что вспыхнула солома и циновка, на которой сидел послушник. По кладке побежали трещины. Рахмани отпрянул, совершенно ослепленный.
«Хорошо, мальчик, — донеслось до него сквозь треск остывающего гранита. — Мы ждем тебя…»
Второй раз он ударил прицельно и сдержанно. Затем обмотал кулак тряпкой, в три удара пробил себе выход и свалился на руки молодых жрецов…
Обряд Тишины вырастил нового воина.
Из плена прошлого Рахмани выдернул жалобный скулеж приятеля:
— Дом Саади, я погибну тут…
— Снорри, прекрати ныть, — оборвал Ловец метания приятеля. — Ты позабыл, что такое север.
— Но я замерзаю…
— Я скину тебя в воду, если ты не прекратишь свои глупые жалобы!
Вскоре они встретили первых пеших жителей. Трое мужчин мирно рыбачили, закинув удилища в мутные прохладные волны. Возле их ног в ведерке плескалась чешуйчатая мелочь с сомнительным запахом.
— Дом Саади, такую рыбу не стал бы жрать даже Кой-Кой. А ведь он с голодухи тащит в рот всякую гадость. Сдается мне, эти люди — отпущенные рабы, — зашептал Снорри. — Ты чуешь, рыба больна печенью. Там, внизу, из дыры в набережной, в реку изливаются нечистоты. Если бы у нас в Брезе кто-то вздумал продать такой улов на рынке…
— А где это видано, чтобы смерды искали себе пропитание поблизости от царских резиденций? — возразил Рахмани. — Откуда нам знать обычаи богачей в этой стране? Возможно, состоятельные руссы любят созерцать ночное небо и реку? А вдруг они нарочно ловят отравленную рыбу для подношения злым бесам? Погляди лучше на их удилища. Ты когда-нибудь встречал такие волшебные прозрачные нити, крепкие, как паутина птицееда?
— Я прошу прошения у благородных господ, — старательно подбирая слова, поклонился Рахмани. — Мы — смиренные путники и не хотели бы нарушать ваше уединение. Не подскажете ли вы, как называется этот прекрасный город и как нам проще пройти к резиденции лучшего знахаря Эрисмана?