Саади как-то гостил в башне ярла Скриллинга; тот для потехи кормил своих южных зубастых рыб живыми крысами и отрубленными ушами воров…
Но в длинном прямоугольном чане на колесах оказались не рыбы, а… люди. Там внутри вспыхнули болотные огни, откуда-то полилась залихватская песня, а спавшие пассажиры проснулись и уставились на пеших путников, выпучив глаза. Снорри к этому моменту обрел вполне человеческий вид, натянул запасные штаны Рахмани, спрятал лишние руки, вот только не успел убрать с физиономии и груди заросли жирных колючих волос. Он забрался на фонарь, локтей на десять от поверхности моста, и оттуда всем вежливо улыбался. Люди в кубе толкали друг друга, прижимались к прозрачным стенам и беззвучно болтали. Сколько Рахмани ни старался, он так и не сумел разглядеть среди пленников экипажа спрятавшихся музыкантов, которые извлекали чарующие звуки. Эти тоже пели о любви…
«Дельфин и русалка, дельфин и русалка, не пара, не пара, не пара…» — печальным голосом выводила невидимая нимфа.
— Это смотря какая русалка, — оживился водомер, когда Саади перевел ему строчку из песни. — Однажды в юности я был коротко знаком с водяными девками из болот Южной Бенгалии, так они неплохо уживались с дельфинами. Чем хороши дельфины? Во-первых, работящие они. Кроме того, не жуют шишу и не пьют тростниковую водку…
Дальнейшие размышления водомера прервал коренастый пухлый человек, сидевший на переднем месте в стеклянном чане. До того он торчал в окне ровно, вцепившись руками в штурвал, с дымящейся белой палочкой, прилипшей к нижней губе. Рахмани еще раньше догадался, что курильщик у штурвала — главный кормчий. Чародей или даже оракул. Вероятно, чародей вез в своей прозрачной повозке пленников или провинившихся вассальных работников. Потому что он так и не выпустил их наружу, зато открыл узкую дверцу и выбрался сам.
— Сдается мне все-таки, дом Саади, здешние жители никогда не видели водомера, — робко предположил бывший вор. — Чего они так выпучились на меня?
— Возможно, ты оскорбляешь их тонкий вкус своей волосатой синей рожей, — рассудил Саади. — Слезай со столба и немедленно изобрази почтение!
Женщины и мужчины продолжали липнуть к стеклу. Круглый хозяин повозки бесстрашно шагнул на тротуар. На нем были серые узкие штаны, не удобные ни для боя, ни для путешествий, ни для работы. И белая сорочка, годная лишь для изнеженного аристократа. Похожую расшитую сорочку Рахмани однажды видел на галльском кронпринце, когда тот махал платочком из своей кареты, запряженной шестью редчайшими ламами-альбиносами.
В упор разглядывая Рахмани, местный «кронпринц» сунул в рот следующую белую палочку, и вдруг — о чудо! — в его кулаке заплясал язычок пламени. Сердце Рахмани забилось сильнее. Неужели он встретил брата-огнепоклонника? Но он тут же понял, что ошибся. Это было всего лишь усовершенствованное огниво.
— Ну, братишка, ты самый клевый фрик за последнюю пятилетку, — добродушно ухмыляясь, сообщил чародей. — Давно такого прикида не встречал. Слышь, ты с нами не щелкнешься по-быстрому, а? Пока менты не засекли, что я на мосту застрял.
— Щелкнешься? — механически повторил Ловец.
— Ну да, пять сек, — терпеливо продолжал волшебник. — Я, вишь, группу из Беларуси таскаю, народ забавный, простой. А кстати, не хочешь с нами, в Пушкин притопим? «Сайгон» вспомним, хиповые денечки…
Рахмани хотел ответить, что глубоко благодарен за предложение прокатиться, но тут слова застряли у него в глотке. Потому что следом за дымящим богачом в белом шелке на землю спрыгнула светловолосая девица с почти голыми ногами и грудью. Из уха ко рту у нее тянулась черная змейка.
— Зема, потрясно! — Она показала Рахмани оттопыренный большой палец, подскочила к нему сбоку и обняла за талию. — Он — просто бэст! Зема, офигеть, у него реальная сабля на спине! А шузы какие, и кольчуга! Да ты весь мокрый, купался, что ли? Ой, ребята, вы — толкинисты?
— Дом Саади, почему ты ее не пристукнешь? — жалобно поинтересовался водомер. — У меня от ее визгливого голоса зубы ноют…
Хозяин стеклянного экипажа приложил к глазу черную коробочку, щелкнул, ослепив ловца неожиданной вспышкой, и удовлетворенно крякнул. Саади забыл, как дышать. Белокурая чаровница жалась к нему то слева, то справа, выгибаясь, как распутная жрица, а крепыш продолжал щелкать черной коробочкой. Рахмани не мог жестоко оттолкнуть женщину, тем более что она была безоружна и от нее совершенно не пахло агрессией. Люди в аквариуме загомонили, перекрыв слова песни, и принялись щелкать разноцветными коробочками. Словно по команде, они достали… живые Камни пути и стали с ними говорить.