Время замедлилось, пропали звуки и запахи, движения хищников стали вялыми, но это продолжалось всего несколько мгновений, затем яд митхарианского жреца снова дал о себе знать, и всё вернулось в состояние, как и было прежде.
Не растерявшись, я как смог, быстрее переместился к Мору, закрывая его своей спиной, и с силой, на которую только был способен, ткнул острием копья под переднюю лапу прыгнувшего на нас кармина. Не знаю почему, но мне в этот миг показалось, что бить надо именно туда и бить как можно сильнее.
Я резко выдернул копье и, уйдя с линии атаки, обрушил его плашмя на спину другого кармина, бегущего огромными скачками следом за первым. Под прочным железным древком что-то отчетливо и громко хрустнуло, и зверь, жалобно взвизгнув, распластался в высокой траве, уже не шевелясь.
Развернуться к третьему я уже не успевал, но тут в бой вступил мой наставник. Что-то резко выкрикнув, он выкинул обе руки в направлении третьего зверя, и тот мгновенно замер, как будто наткнулся на невидимую стену. Затем Мор поднял свои руки вверх, и кармин, рыча и повизгивая, оторвался от земли и засеменил в воздухе всеми четырьмя лапами. Еще миг и его тушу мощно припечатало об ближайшее дерево. Столкновения с толстым и крепким, как железо, стволом, этот кровожадный зверь не пережил. Его мускулистое тело буквально сложилось пополам, ударившись спиной об ствол, и осталось висеть на толстой ветке, пробившей его грудь насквозь.
А что Хат?
Пока мы расправлялись с тремя «своими» карминами, он тоже на месте не стоял. Воспользовавшись тем, что звери отвлеклись на наше появление, он резво и ловко, как обезьяна, забрался на ближайшее дерево и, прыгая с ветки на ветку, как Тарзан, стал быстро приближаться к нам. Но карминам к деревьям тоже не привыкать, и тот, что был поменьше габаритами, сноровисто залез на то же самое дерево и кинулся за нашим пилотом в погоню.
Тот, что был самым крупным в этой пятерке, задрав голову вверх, несся по просеке, совершенно не обращая на нас внимания... и напрасно!
Не надеясь на копье, я выхватил из петли секиру и, подгадав момент, мощно метнул ее в голову вожаку. Секира, бешено вращаясь, угодила острым концом рукояти прямо в верхний глаз зверя, глубоко засев в его вытянутом, массивном черепе. Вожак как подкошенный завалился навзничь и, оставляя глубокие борозды, засучил ногами, замер.
Хат, увидев, как я справился с этим кармином, тут же спрыгнул на землю и, подскочив к поверженному врагу, выдернул из его глазницы секиру. Затем с бешеным криком «Я сам!» мощно врезал встречным ударом прыгнувшему на него сверху зверю. Не знаю, провернулась ли секира у него в руке, или изначально так Хат задумал, но удар пришелся обухом в форме молота прямо между глаз. Во все стороны брызнуло зеленоватой жижей и какими-то ошметками плоти, но этим ударом кармин так и не был повержен. Встав на четвереньки, зверь затряс превратившейся в кровавое месиво мордой и слепо повернул ее точно в ту сторону, где только что стоял Хат. Заметив единственным оставшимся глазом своего обидчика, он грозно рыкнул и поднял переднюю лапу для удара.
Наш пилот не стал ждать, что предпримет эта живучая тварь, и, резко ускорившись, обрушил секиру на незащищенный участок спины, ближе к пояснице. С чавкающим звуком, острое лезвие перерубило позвоночник и глубоко впилось в плоть зверя. Тот, взвизгнув тонко, упал на брюхо, все его четыре лапы свела судорога и, еще раз дернувшись, он благополучно издох.
Это поле битвы осталось за нами.
Я постарался глубоко вдохнуть и не смог. Адреналин стал понемногу покидать мою кровь, уступая место подступавшему удушью. Трясущимися руками я скинул свой рюкзак и, запустив руку в один из кармашков, вытащил оттуда арамейскую аптечку и достал одноразовый шприц.
— Возьми мою, она еще работает.
Хат протянул мне свою аптечку.
О чудо!
Ее индикатор, всё еще помигивая, светился зелёным.
Я быстро приложил ее к своей шее, она пару раз стрекотнула, взбрызгивая мне в кровь дозу противоядия и замолкла. Всё! Ее индикаторы больше не горели, и она, как и любая другая электроника на этой планете, навсегда вышла из строя. Но свое доброе предназначение она выполнила до конца!
Я с облегчением вздохнул полной грудью, вытащил из аптечки картридж и аккуратно уложил его обратно в свой рюкзак, затем, вытерев пот со лба, осмотрелся.
Мор стоял неподалеку, прижавшись лбом к ближайшему дереву, и что-то тихо и ритмично бормотал, Хат с секирой в руках направился к тому месту, где мы его застали, и, встав на границе свежей просеки, оставленной его спасательной капсулой и густым кустарником, о чём-то задумался.
— Эти трое, — Хат указал на мелкие красные листья, под которыми я только сейчас заметил торчащую когтистую лапу, — были более шустрыми и оказались здесь раньше других.
Он раздвинул ветки кустарника и, схватив поверженного кармина вытащил его за ногу.
— Это меня и спасло! На редкость опасные и быстрые твари, если бы набросились на меня все сразу, мне бы безо всяких сомнений пришел конец!
В глазнице зверя, пробив его череп насквозь, торчал по самую рукоять его клинок, которым он совсем недавно кромсал боевых дронов на кирианском корабле.
Хат нагнулся и, взявшись за рукоять, потянул кортик на себя.
— А... нет-нет-нет! — отчаянно закричал он.
Вдруг его прочнейший клинок, созданный по каким-то заоблачным технологиям, легко обломился и, раскрошившись в его ладони, оставил после себя лишь ржавую колючую пыль.
Наш пилот зло посмотрел на свои ладони и перевел дикий взгляд на меня.
— Что за планета?! Неужели всё то, что говорили о Нарихе, это правда!
Решительно перехватив поудобнее мою секиру, он уверенно пошел дальше по просеке к своей спасательной капсуле. А я, чуть задержавшись, раздвинул ветки кустов и обнаружил там еще пару тел таких же монстров, только эти двое были перерублены пополам.
Проверив своим внутренним биосканером местность вокруг и, не заметив ничего опасного, я оставил Мора продолжать обниматься с деревом, а сам поспешил следом за Хатом.
Спасательная капсула истребителя сейчас представляла собой жалкое и плачевное зрелище. Некогда прочнейший прозрачный фонарь, который и без энергетических щитов мог спокойно выдержать прямое попадание из любого пехотного бластера, потрескался во многих местах и сейчас валялся рядом с капсулой. По характеру трещин можно было определить, что его жестко выбили ногами изнутри. Борта капсулы были сильно покорежены и местами оплавлены, из кабины ощутимо несло гарью.
Хат подошел к правому борту и, не церемонясь, нанес несколько мощных ударов обухом секиры по тонкой на вид обшивке. Та, не выдержав такого жесткого обращения, раскололась, и часть ее отлетела далеко в сторону.
Я подошел ближе. В том месте, где слетела обшивка, находилось небольшое квадратное углубление. Хат, присев, запустил туда руку и вытащил небольшой десантный бластер. Покрутив его в руке, он скривился и без жалости зашвырнул его подальше в лес, затем снова начал шурудить свободной рукой в том углублении.
На свет один за другим стали появляться предметы, которые из-за своей высокотехнологичной начинки превратились на этой планете в куски бесполезного металла и пластика. Наконец Хат одну за другой извлек на свет две, уже не работающих медицинских аптечки, четыре запасных картриджа к ним и передал всё это мне.
— Держи! Я заметил, что тебе они нужны.
Я благодарно кивнул и взял их в руки.
Покопавшись еще немного внутри, уже начинающей понемногу разваливаться капсулы, и не найдя там для себя ничего ценного, мы вернулись к Мору и застали там следующую картину.
Мой наставник стоял на коленях перед поверженным кармином (ну тем, которого я огрел древком копья по спине, перебив тому позвоночник) и, наложив свои руки ему на голову, раскачивался из стороны в сторону, повторяя один и тот же речитатив.
Я прислушался и с трудом, но всё-таки узнал в этом бессвязном бормотании, звучавшую для меня сейчас немного по-новому — магическую Песнь Разума.
Я более внимательно посмотрел на свой биосканер и с удивлением обнаружил, что частичка жизни этого зверя всё еще цеплялась за его обездвиженное тело.