Некоторые из них бывали на Востоке и видели города. А другие им не верят. Обзывают лжецами и говорят, что им затуманило разум белое колдовство. С индейцами надо полегоньку, пока не расчухаешь, откуда ветер. Они много между собой воюют, нападают на деревни, перехватывают охотничьи партии, даже женщин, собирающих хворост… Убивают и снимают скальпы. Если ведешь дела с каким-нибудь племенем, другое племя может посчитать тебя за врага. Приходится действовать с оглядкой, пока не разберешь, кто в каких отношениях.
Звучало, как хороший совет, а я в таких нуждался.
Теперь лихорадка овладела мной полностью.
Я расстался с Масманом и долго ходил по улицам. Когда вернулся в отель, было очень поздно. Жобдобва сидел в зале, расчесывал бороду и бурчал себе под нос. За гребешок он брался, когда что-то его расстраивало. Расстраивало и сейчас.
Перед ним стоял стакан рома, и по раскрасневшимся щекам я угадывал: это не первый. А ведь он был из тех, кто пьет немного и головы при этом не теряет.
— Они тут, паренек, — сообщил он мне, — нагнали нас.
— Кто «они»?
— Маклем и та шайка. Только их больше стало. И чудорезная же эта компания! Снюхались еще с восемью — десятью подонками Бог знает откуда и налаживаются отправиться на Запад.
— К нам это не имеет отношения. — Я пожал плечами. — Чем раньше они уберутся, тем лучше.
Он метнул в меня жесткий взгляд. Глаза слегка вылезают из орбит — так с ним бывало, когда он выходил из себя.
— Не имеет отношения, говоришь? Можно считать и так, а я вот думаю, что мы с ними накрепко связаны, и вместе будем плыть или тонуть, пока кто-то не захлебнется!
Глотнул рома.
— Этот, со змеиными глазами… он заходил сюда, про тебя спрашивал. Меня не видел. — Он указал назад. — Я стоял там сзади, у двери, и он прямо про тебя и спросил.
— Ну хорошо, теперь он знает, где я остановился.
— Это еще не все. — Жобдобва вытер бороду тыльной стороной руки. — Он спросил про юную мисс.
Внутри меня все заледенело. Жоб полностью овладел моим вниманием и понимал это.
— Спросил про нее?
— Ага. Но здесь никто про нее ничего не знал, и он ушел, прежде хорошенько оглядевшись. Недоверчивый тип, каких мало!
Я упал в кресло напротив. Спрашивают о мисс Мейджори-банкс, значит! С какой стати?
Обо мне пусть разузнают сколько угодно, это не важно. Я в состоянии о себе позаботиться — попытаюсь, во всяком случае. А с ней история другая. Деликатно воспитанная, гордая молодая леди, понятия не имеющая, во что ввязывается. Макейр ей тоже этого растолковать не может, а что до другого ее приятеля, молодого…
Хочет поискать на Западе своего братца, обнаружившего какой-то там заговор. Или решившего, что обнаружил. Впрочем, подобный план может существовать в действительности, ведь и раньше стряпалось много таких. Некоторые по земле с ума сходят. Просто то, что есть такая огромная неразведанная территория, не давало покоя каждому авантюристу и джентльмену удачи, и всякий из них спал и видел, как бы в одночасье стать королем. Королем над собственным обширным краем, равным по площади Европе, как намекали слухи.
Успех похода Льюиса и Кларка только подбавил жару их мечтаниям, потому что раз шестнадцать человек — или около того — могли пройти материк поперек, почему бы нескольким сотням не захватить его себе?
Я торопливо пересмотрел в уме создавшееся положение. Нужно четко определить проблему, только потом можно ее решить.
Она едет на Запад. Они — туда же. Серьезность того, с чем связался — или что подметил — ее брат, оценивать я не гожусь.
Всего несколько недель прошло, как я набрел на умирающего человека, замешанного в тот самый заговор либо очень похожий. Убийца в этот момент мог находиться в нескольких минутах ходьбы оттуда.
Так называемый полковник Маклем остановился в ближайшей гостинице, с ним кучка людей, если не являющихся негодяями, то выглядящих убедительно в этой роли.
Маклем доказал, что исключительно опасен, убив Сэма Перди.
Теперь тот самый Маклем ошивается здесь, в Питтсбурге, наводя справки — или поручив одному из пособников навести справки — о мисс Мейджорибанкс.
Ну да, я предостерегал ее, но она отнеслась к моему предостережению весьма небрежно.
— Меня это не касается, — сказал я наконец. — Ее предупреждали.
— Ха! — взорвался восклицанием Жобдобва. — Предупреждали! Где это видано, чтобы такая заносчивая девица послушалась предупреждения?
— Ее дело.
— Ее ли? А я-то смекал, что ты имеешь на нее виды! Винить я тебя не виню, парень. Девка прелесть, конфетка просто!
Я проворчал себе под нос, сам не разобрал чего, и опрокинул в рот свой глоток рома.
— Я пошел спать, — раздраженно объявил я, — а она может делать, что знает. — Поднявшись на ноги, прибавил: — Во всяком случае, у нее есть Макейр.
— Макейр! Думаешь, он устоит против тех людей? Маклем — дьявол. Сам дьявол, говорю тебе. Макейр человек сильный, не трус, но Маклему в подметки не годится. Тот его проглотит, только косточки выплюнет.
— Я плотник, — упрямо произнес я. — Приехал строить корабли.
— Да, а девушка пускай пропадает.
— Ты кто такой, мораль мне читать? Пират чертов!
Он засмеялся, обнажив неприглядный ряд зубов.
— Пират, вот как? Это ты мне? Твоя собственная пиратская кровь течет по жилам неразбавленной. Думаешь, я купился на твоего Джона Даниэля? За последнего остолопа меня держишь? Я вашего брата где угодно узнаю, ты же носишь знаки Талона на себе. Тебе еще клешню вместо руки, вылитый был бы старый дьявол!
Ничего себе! Я глядел на него во все глаза. Кто он, пришедший из ночи и болота и знающий меня по имени?
Кроме нас, мало народу оставалось в зале, и наши голоса звучали приглушенно, но звенели напряжением. Несколько пар глаз повернулось в нашу сторону. Высматривают начинающуюся ссору — как они считают.
— Талон так Талон, — сказал я. — Жан Даниэль Талон, Я если уж тебе приспичило знать, и поговаривают, что основатель нашего рода был пиратом… или капером. Тебе что до этого?
Он успел наполовину встать со стула, теперь опустился обратно.
— Сядь, прах тебя побери, побеседуем. Ты вот меня пиратом окрестил. А я и был пиратом, и не только. Лучшего артиллериста, чем я, моря никогда не видали, а иногда я плавал под черным флагом, но это не важно. Думаешь, те, кто бороздил индийские воды, забыли Старого Когтя? Они •помнят. Помнят, поверь мне, и как он сам-друг взял крепость Джинджи, тоже помнят.
— Он ее не брал. Просто побывал там.
— «Побывал», говоришь? Да, побывал, вошел, где не могла пройти армия, взобрался по стенам и башням прямо во внутренние комнаты и бросил вызов матерому льву в его собственном логове. Ухватил за бороду и подровнял ему уши, потом прикончил и унес с собой мешок добычи, которого хватило бы, чтобы выкупить половину европейских королей! Кому в тех водах неизвестна эта история? Я сам смотрел на стены Джинджи спустя эти многие годы и содрогнулся, помыслив о человеке, посмевшем в одиночку подступиться к ним.
Над столом воздвиглась человеческая фигура. Подняв взгляд, я увидел, что это человек с парохода, Джон Масман.
— Может быть, я пойду с тобой на пару плотничать. Работа-то моя кончилась. Продали суденышко.
— «Западного механика»?
— Ага. Спустили девчонке по имени Мейджорибанкс, или как ее там.
Внутри у меня что-то оборвалось.
— Мисс Мейджорибанкс?
— Ей. — Событие, очевидно, переваривалось отставным речником плохо. — Я хотел еще рейс сделать… хорош пароход-то. А капитан говорит «нет». У него своя команда.
— Ее капитан?
— Ну да, эта девица времени не теряет. Глазом не моргнуть, уже и пароход есть, и команда набрана. Надеется погрузить провизию и топливо и отойти за несколько часов, и, если я понимаю в людях, этот Маклем организует ей такое. Надсмотрщик с плантации, вот что он есть. Умеет людей погонять.
— Маклем?
— Угу. Капитан Маклем нынче, с инструкциями плыть до Сент-Луиса и иных пунктов назначения к Западу.